— Точно, а посланцы Саддама Хусейна — атомную бомбу,
взорвав которую, им удалось здорово углубить русло, — в тон папочке отвечал
дядя Жора. Именно поэтому американцам не удалось найти ее следов в Ираке. Бомба
у Химического Али была всего одна, и он отдал ее любимому племяннику…
— Вы о чем это болтаете? — не поняла я.
— Об иракской экспедиции в Амазонию, санкционированной
лично Саддамом в 1996-м году, — пояснил Жорик.
— И такая была?! — я вытаращила глаза.
— А как же, — ухмыльнулся француз. — Я когда-то рассказывал
о ней твоему отцу. Экспедицией руководил Ибрагим Абд аль-Маджид, прекрасный
археолог, ведущий иракский специалист по истории Шумера. Мы с ним встречались
пару раз, как говорится, шапочное знакомство. Парень приходился племянником
генералу Али аль-Маджиду по кличке Химический Али, этот фрукт курировал при
Хусейне самые секретные оборонные проекты. Иракцы получили разрешение
боливийских властей на производство археологических раскопок в Тиуанако и Пума
Пунку на восточном берегу озера Титикака. Но, приземлившись в международном
аэропорту Ла-Паса, в сопровождении иракского консула, зачем-то отправились в
противоположном направлении, в город Риберальту на северо-востоке провинции
Васа-Диез, граничащей с бразильским штатом Рондония. Где погрузились в моторные
катера и двинулись вниз по Рио-Бени, пока не достигли Рио-Мадре, Бени — один из
ее притоков. Ну а оттуда — прямо сюда, к устью Маморе. Это, конечно,
предположение, на самом деле, в последний раз иракцев видели живыми в порту
Риберальты, когда они грузились в катера. Но, исходя из того, что через пару
недель несколько спутников Абд аль-Маджида выловили из Мадейры как раз в этих
краях, похоже, они нашли свой конец в Маморе…
— Они утонули? — похолодев, спросила я.
— Скорее, они умерли под пытками, — холодно сообщил
Жорик. — На трупах, прости за корявый каламбур, мета живого не было. Вышел
большой дипломатический скандал. В Багдаде — рвали и метали, но иракскому МИДу
нечего было ответить боливийскому правительству, когда встал вопрос: а что,
собственно, поделывали граждане Ирака на границе Бразилии с Боливии. В общем,
историю замяли к обоюдному согласию сторон…
— Спасибо, Жорик, что успокоил мою дочь! — прошипел
Мишель. — И что бы мы без тебя делали?!
Я не могла оторваться от Маморе. Она зачаровывала и пугала одновременно.
— То есть, никто из тех, кто здесь прошел или проплыл
до нас, не вернулся обратно, верно? — ничего не выражающим голосом заметила я.
— Никто…
Мне представилась известное полотно художника Васнецова
«Витязь на распутье», с былинным богатырем, призадумавшемся на развилке дорог
перед камнем, который, в случае ошибки, легко сделается могильным.
— Сэр Перси все же вернулся, — напомнил Жорик.
— Вернулся?! — бросила я. — Это в какой же из
реальностей?!
Мои мужчины не ответили мне. Должно быть, им было нечего
возразить. Дроссельные заслонки обоих наших Mercury были прикрыты, дозируя
ровно столько топлива, чтобы нас не сносило течением.
— Ладно, — вздохнув, изрек Мишель через минуту. — Будет
вам! Чего носы повесили?! Эдак мы скоро обратно повернем! Давайте, ребятки,
ноги в руки и поплыли с Богом! Жорик, держимся боливийского берега, там вроде
как бурунов поменьше…
Мишель провернул рукоять подачи топлива, и его лодка
устремилась вперед.
— Держимся боливийского берега?! — переспросила я,
попридержав Жорика за руку. — Какого к черту боливийского берега?!
— Того, что справа, — отвечал француз. — Маморе —
пограничная река, по одну ее сторону — территория бразильского штата Рондония,
по другую — республика Боливия, прошу любить и жаловать.
— А где ж погранцы, не пойму?!
— Какие погранцы, Ритуля, акстись?! Откуда им взяться в
такой глуши?! Тут тебе не Сектор Газа…
— Но хотя бы какой-никакой катер патрульный?
— А какой от него толк на границе длиной в тысячу
километров! Я же говорил, катер с наркокурьерами мы можем повстречать с куда
больше долей вероятности…
— Умеешь ты поднять настроение, — скривилась я. Вместо
ответа Жорик дал газу, и мы устремились вслед за Мишелем.
***
Я говорила, что Маморе издали, со стороны, походила на змею?
Ну так вот, беру слова назад, змея — очень слабо сказано. Это была не змея, это
какая-то перекрученная до усерачки пружина, прекрасное местечко, чтобы
тренировать на выносливость космонавтов, типа, кто первым из них сблюет. От
Нова-Маморе до Гуажара-Мирин, последнего относительно крупного населенного
пункта на нашем пути, от силы — километров сто по прямой. Чтобы преодолеть эту
смехотворную дистанцию, нам понадобилось трое суток. Мы перли, как парусник
против ветра, которому надо на юг, а он рыскает галсами то на запад, то на
восток, повторяя все бесчисленные повороты дурацкого русла. В итоге, у нас
случился перерасход бензина, как с кислой миной доложил нам Мишель.
