— Валера, тебе не кажется, что ты наглеешь? — Она сказала эту фразу таким страстным тоном, будто демонстрировала, что готова отдаться сию минуту и не может понять, почему этого до сих пор не произошло. А сама перевесилась через подоконник спальни и стала внимательно оглядывать двор — где же он мог быть? Откуда звонит? И о каких непонятных людях идет речь? Но во дворе в этот сумеречный час было пусто, если, конечно, не считать детишек и старух в садике — напротив стоянки машин. Но назвать их «непонятными людьми» — чистый абсурд. Или он просто разыгрывает ее? Шутки у него такие? Очень неуместные, надо сказать, особенно сейчас.
А Филя действительно разыгрывал ее. Он прошлой ночью не терял времени даром, сунул ей под телефонный аппарат маленького «насекомого», и теперь, сидя в машине Щербака, припаркованной в противоположном конце двора, обсуждал с товарищем недавно прозвучавший диалог Брусницына и Ершовой.
— Ну с адвокатом понятно, это — Штамо. Он рвался к Брусу и чем-то его задел за живое. Брус попытался выяснить причину у Нины, а та, — вот уж теперь Филя это четко понимал, — всячески уходила от правды. От того, что ей наверняка известно. Может, взятка всплыла?
Щербак выслушал аргументы Фили и согласился с ним. Но добавил, что, похоже, при таком раскладе судьба адвоката Штамо висит на волоске. И этим обстоятельством просто грех не воспользоваться.
Вот и Брус этот тоже заинтересовал сыщиков. Щербак, еще во время «трансляции», негромко, будто не хотел быть услышанным собеседниками, заметил, что таким уничижительным, даже хамским тоном, как Брус, разговаривают с женщинами только бывшие любовники, которым эти бабы давно надоели, — Ершова оправдывалась, но как?! Все это свидетельствует о том, что Нина Георгиевна в чем-то крепко зависит от Бруса, а то и вообще сидит у него на крючке. Иначе она, при ее-то характере, не допустила бы подобных вольностей. Вот и соображай теперь, кто в этой странной компании бизнесменов, правоохранителей и бандитов является старшим…
Короче, договорились, что Николай едет в «Глорию» и решает с Денисом, стоит ли сейчас доводить эту информацию до обоих генералов или еще рано. В конце концов, это же в первую очередь их проблемы. А Филипп тем временем отправляется на Голгофу, где обещает вести себя достойно и не посрамить честь спецназа.
О том, как прошла операция по захвату Багрова, Филя уже знал и сейчас удивлялся, что в разговоре Бруса с Ниной эта тема была задета лишь мельком и никакой иной реакции, кроме возмущения, у босса не вызвала. Отсюда снова следуют два вывода: Ершова уже знакома с обоими — и с Вованом, и с техником. Значит, уже где-то пересекались. А второй вывод указывает на то, что сам Брус еще до конца не понял сути происшедшего. И пропажу Багрова, верного своего исполнителя, как и внезапное исчезновение Федора Мыскина, готов объяснить обычной недисциплинированностью и разгильдяйством, свойственными внутренним войскам, проходившим службу в Чечне. Ему ли не знать! Сам же и командовал. Другое непонятно, ведь Федя уверял Филиппа, будто взял себе краткий отпуск, и все с его руководством было согласовано. Значит, все-таки не согласовано? Или раздражение Бруса связано с тем, что он не понимает происходящего вокруг него? А тут еще адвокат с какими-то своими загадками! Полная непредсказуемость, другими словами! Вот чего он и не любит. Более того, терпеть не может. Оттого и злость. А где злость, там и ошибки — уж это всем известно…
…Нина была сама радость. И Филя (он же Валера) постарался ее не разочаровать — протянул какую-то заморскую веточку, усыпанную лиловыми колокольчиками, название которой он при всем желании не смог бы запомнить, хотя тетка, продававшая эти дорогие цветы возле метро, трижды повторила ему название.
— Ой, прелесть какая! — воскликнула Нина и положила веточку на столик в прихожей, вмиг забыв о ней.
«Значит, мысли ваши, мадам, сейчас заняты совершенно другим», — сказал себе Филя и стал снимать ботинки.
— Есть хочешь? — с улыбкой поинтересовалась она.
— И выпить — тоже.
— Ой, а я и не знаю, есть ли у меня чего… — словно бы смутилась она.