Гриднев отрицательно покачал головой. Турецкий засмеялся:
— Олег Михайлович, эта чувствительная японская техника, к сожалению, еще не дошла до того, чтобы фиксировать жесты собеседников. Поэтому словами, пожалуйста.
Но директор даже не улыбнулся. Он был напряжен.
— Я согласен дать свои показания.
— Очень хорошо, прошу…
Вернувшись на Большую Дмитровку, Александр Борисович «отметился» у Зиночки и засел в своем кабинете в ожидании новых известий. По пути он заскочил к Денису на Неглинную и отдал ему кассету для расшифровки магнитофонной записи и распечатки текста — у Дениса в одной «хитрой конторе» были знакомые девушки-специалистки, занимавшиеся именно этими делами и умевшие держать свои острые язычки за зубами.
Позвонил Филя и сообщил, что разрешение на свидание получено, что Гусеву Вадим сумел все правильно и, главное, быстро объяснить, и тот согласился принять его в качестве своего нового адвоката, подписал новое соглашение. Ну посетовал по поводу драматических событий последних дней — тут и исчезновение Лены, и беда с Гордеевым, и вероятное убийство Штамо. Заметил только, что петля затягивается. Вадим тогда и показал, какое Гусев должен написать заявление, чтобы избежать трагического финала. Не забыл и о просьбе Турецкого. Гусев подумал и ответил, что Олег оказался по отношению к нему порядочной сволочью, но он все же продолжает верить ему и просит, хотя бы в порядке исключения, сказать следователю всю правду. Иначе он, Егор, проклянет его, правда, скорее всего, уже с того света, поскольку дело к тому и идет.
Турецкий, слушая Филю, улыбался, ибо надобность в поддержке Гусева для него уже отпала. Гриднев ничего не стал скрывать, на вопросы отвечал четко и обстоятельно. Но все равно, записка пригодится — на будущее. Это — хорошая рекомендация.
Потом позвонил Щербак и доложил, что в офис Брусницына в Печатниках прибыл известный в криминальных кругах авторитет Мамон Каширский — Григорий Семенович Мамонов. Замени три буквы — и получится полный тезка кровавого атамана Семенова. Хотя менять ничего и не надо — оба бандиты. Просто того расстреляли, как уголовника, еще в сорок пятом или сорок шестом, а нынешний спокойно гоняет на крутых иномарках с милицейскими номерами, рвется в Московскую думу. И имеет в приятелях бывшего полковника внутренних войск, основавшего на добытые им, Мамоном, деньги — с помощью рэкета добытые! — Благотворительный милицейский фонд. Турецкий приказал глаз теперь с Мамона не спускать.
Много интересного наговорил на пленку Олег Гриднев, которому, как понял Турецкий, все давно осточертело и который устал бояться чьих-то бесконечных угроз.
Картинка-то оказалась незамысловатой — как любая современная уголовная акция. Даже и выдумки особой ее исполнителям не потребовалось. Вот наглость — это да! И еще то, чему в последнее время дали осторожное такое название — коррупция. Наша коррупция, а не зарубежная, о которой только и известно. А у нас-то откуда она? Из-за рубежа притекла? Чего ж ей и не притечь, если почва для нее благодатная? И если вскопали, вспахали и удобрили ее на самом, что называется, президентском верху? Злопыхательство, да? Ну как же! А матерый уголовник и высокопоставленный мент в одной упряжке — это не коррупция? А взятка в двести тысяч долларов, которую передает один следователь другому, чином повыше, — тоже не коррупция?..
В общем, Косте с его настроением будет чрезвычайно полезно рассказать историю о том, как несколько партнеров решили списать перед Отечеством свои долги, ну, не платить налогов, а перекинуть эту ношу — со всеми вытекающими отсюда последствиями — на своего же товарища. Нет, не товарища, а подельника. А затем, чтобы выйти сухими из воды, заказали его. Кому? А кто у нас за хорошие бабки может беспрекословно и, главное, высокопрофессионально выполнить любой заказ? Да только правоохранительные органы! Не в общем, надо читать, а в частности, конечно. А дальше что? А дальше, как предложили еще большевики на первых порах своего существования, — отнять и поделить. Что, фактически, уже и делается. Точнее, дележка подходит к концу, и появляются некоторые недовольные тем, что части оказались неравными.
