– А меня кто помоет? – разочарованно пробурчал Че.
– Мы обе, – ответила Дженни.
– Вот это здорово.
Им пришлось попросить еще воды, а когда девочки стали мыться, Че без напоминания отвернулся и закрыл глаза.
– Твоя мама говорит, что ты можешь стать правительницей Горба, но только в том случае, если здешний народ не прознает о твоем плохом зрении.
– Это верно. Если прознают, они вышвырнут меня из горы на съедение дракону, а гоблинатором станет Горбач.
– Это кто?
– Старший побочный сын моего отца.
– А он хороший?
Гвенни скорчила рожицу.
– Он самый скверный десятилетний сквернавец, какого только можно представить.
– Так вот, твоя мама решила, что если привести тебе кентавра, ты могла бы ездить на нем верхом, а он – видеть все вокруг и сообщать тебе о происходящем так, чтобы никто не мог догадаться о твоих слабых глазках.
Тогда ничто не мешало бы тебе сделаться вождем.
– Надо же, а мне и в голову ничего подобного не приходило! – воскликнула Гвенни. – Может быть, она и права. Кентавры, они ведь очень умные.
– Для этого она и привезла Че. Но ничего не выйдет, если он не согласится.
– Но ты же вроде сказала, что ему только пять лет.
– Но и тебе не завтра претендовать на место вождя.
К тому времени вы бы оба подросли и ты вполне могла на нем ездить.
Девочки уже помылись, переоделись в чистенькие платьица и принялись чистить Че.
– А как мама доставила тебя сюда? – спросила его Гвенни.
– Похитила.
– Это обычный гоблинский способ. Значит, ты не хотел приходить сюда?
– Конечно. Меня никто и не спрашивал.
– Извини, – вздохнула Гвенни. – Конечно, ты вовсе не обязан здесь оставаться. Я скажу маме, чтобы тебя отпустили.
– А ты, Гвенни? Что будет с тобой? – спросил он.
– Какая разница? – пожала плечами девочка. – Это все равно не жизнь.
Сердечко Дженни упало. Бедняжка Гвенни проживет не дольше, чем ее тайна, а без помощи Че тайна, рано или поздно, будет раскрыта. И тогда власть получит скверный сквернавец, что не сулит никому ничего хорошего.
– Я еще не решил, – заметил Че.
– Но ведь это было нехорошо – украсть тебя у твоей мамы. Так нельзя. Я… – неожиданно она осеклась. – Ой, а что это у тебя?
– Крыло.
– У тебя есть крылья?
– Я крылатый кентавр. Летать, правда, пока не умею, но со временем смогу.
– Никогда не слышала о крылатых кентаврах.
– Неудивительно: до моих отца и мамы таких в Ксанфе не было вовсе. Во всяком случае в наше время.
Мы мечтаем положить начало новому виду.
– Ну, тогда совсем беда. Нельзя положить начало виду будучи пленником.
– Не совсем так. Если я соглашусь стать твоим спутником, я смогу пойти куда угодно, если ты согласишься пойти со мной. Вряд ли меня будут держать под стражей.
Гвенни кивнула.
– Конечно, ведь кентавры никогда не изменяют слову. Но добиваться твоего обещания таким способом – не правильно.
– Важно, чтобы мое решение было правильным, – сказал Че. – И, боюсь, мне не под силу принять его самостоятельно. Поэтому предоставляю право решить за себя тому, кому доверяю.
– Это кому?
– Дженни.
Дженни подскочила.
– Что ты, Че?! Я не могу! От этого решения зависит вся твоя жизнь!
– И все-таки тебе придется! – Че вскинул голову на уже знакомый ей упрямый манер. – Придется, потому что решать надо, а мне это не под силу.
– Хорошо, – вздохнула Дженни. – Раз ты так настаиваешь… Но мне надо как следует подумать.
– Ну, а пока ты думаешь, – озабоченно спросила Гвенни, – мы можем оставаться друзьями?
– Конечно! – воскликнула растроганная Дженни. – Кстати, то, что я буду думать, не помешает мне подсказывать тебе, что где, и со мной ты, пожалуй, сможешь появляться среди гоблинов.
– Ой, спасибо! – Гвенни подскочила от радости. – Я так люблю гулять, но раньше без мамы не могла.
Дженни кивнула, проникаясь все большим сочувствием. Необходимость принимать решение тревожила ее, но то, что это не придется делать немедленно, несколько успокаивало. Она невольно сравнивала себя с Дольфом, тоже стоявшим перед дилеммой, от решения которой зависела жизнь одной из его невест. И его собственное
счастье.
Конечно, нельзя сказать, чтобы в ее случае все обстояло точно так же – взять хотя бы то, что она, Гвенни и Че принадлежат к разным видам, – но общего очень много.
