Однако им не суждено было уехать в понедельник: Тот же самый недуг, который терзал Кэтрин, неожиданно свалил и Эдвину. Болела она тяжело. Но, как все люди, редко или почти никогда не болеющие, страшно перепугалась и решила, что дело обстоит еще хуже, чем это было на самом деле. Кэтрин, едва вставшая с постели и еще слабая, терпеливо ухаживала за ней. Ее удивило, что, всегда такая веселая и жизнерадостная, Эдвина сейчас совсем упала духом. Впервые в жизни тетка так сильно зависела от нее. Только сейчас девушка поняла, как сильно любит ее и как ей будет ее не хватать, если случится самое страшное. Состояние Эдвины ухудшалось с каждым днем. Личный врач Агвиларов приходил каждый день и подолгу сидел возле постели, сокрушенно покачивая головой. Температура никак не спадала. Врач советовал держать больную на успокоительных лекарствах и предлагал прислать сиделку, но Кэтрин отказалась, ревниво оберегая свое право ухаживать за матерью. Она велела перенести свою постель в ее комнату и оставалась возле нее сутками напролет.
На четвертую ночь Эдвина стала более беспокойной, чем всегда. Кэтрин предложила дать ей успокоительное, но та недовольно отмахнулась.
– Надо еще кое-что сделать, – слабым голосом прошептала она. Тусклый взгляд ее затуманенных глаз остановился на дочери. – Мне кажется... я умираю...
– Да нет, что ты! – запротестовала девушка. – Выпей-ка вот это и постарайся уснуть. Утром тебе станет лучше. – Она старалась говорить уверенно, чтобы Эдвина не догадалась, что напугала ее.
– Утром может быть слишком поздно, – прохрипела Эдвина и с трудом подняла голову. – Сходи за доном Сальвадором.
– Но... уже поздно. – Голос Кэтрин упал. – Нельзя беспокоить его в такое время.
– Он придет... если ты скажешь, что я зову его... прошу тебя...
Кэтрин поспешила в дальнее крыло «Каса», где находились комнаты дона Сальвадора.
Он тут же откликнулся на ее стук. Укутанный в теплый халат, старик читал какую-то ветхую книгу в кожаном переплете. Увидев в дверях Кэтрин, он поспешно встал с постели:
– Каталина, что случилось? Ваша мать?
– Она послала меня за вами...
– Иду. – Отложив книгу, Сальвадор быстрыми шагами двинулся за девушкой. – Ей хуже? – спросил он, пока они почти бежали по коридору. – Может, послать за доктором?
– А что он сможет сделать? Нет, думаю, ее преследует какая-то навязчивая мысль.
– Что ж... вполне возможно.
Следом за Кэтрин старик ворвался в комнату больной. Увидев его на пороге, Эдвина просияла и стала почти красивой.
– Мой друг... – Она нежно протянула ему руку.
Старый идальго, присев на постель, осторожно взял ее руку в свои.
– Что с тобой, дорогая?
Услышав это, Кэтрин покосилась на дверь, размышляя, не уйти ли, но Эдвина окликнула ее. Девушка встала по другую сторону постели, сжимая слабую руку матери.
Хрипло дыша, та прошептала:
– Сальвадор... ты позаботишься о Кит... когда меня не станет?
В темных глазах дона сверкнула искорка торжества.
– Конечно. Она станет моей внучкой, а «Каса» – ее родным домом.
Кэтрин похолодела. Ей хотелось крикнуть, что она вполне способна сама позаботиться о себе, что ненавидит Испанию и считает дни, когда можно будет отсюда уехать. Но как она могла так огорчить Эдвину?!
Больная подняла глаза на приемную дочь:
– Да... она будет в безопасности... но только если станет женой Хосе.
– Ты ведь знаешь – это мое самое заветное желание, – отозвался Сальвадор, – но она все еще колеблется.
– Кит, – пыльцы Эдвины стиснули ее руку, – прошу тебя... чтобы я была спокойна, обещай.
Кэтрин молчала, не поднимая глаз. Это было нечестно.
– Прошу тебя... – Эдвина заметалась на постели, лицо ее горело. – Я не могу оставить тебя одну... это ужасно... одиночество... уж я-то знаю... они оба ушли, Саймон, Каролина... Пообещай, что выйдешь за Хосе, Кит, тогда ты не будешь одинока... дружба надежнее... чем любовь... умоляю...
Сальвадор с упреком смотрел на Кэтрин.
– Неужели так трудно успокоить ее? – жестко спросил он.
– Она бредит, – прошептала девушка.
– Нет, она хочет этого. – Голос его упал до едва слышного шепота, темные, глубоко посаженные глаза были похожи на пылающие угли. – Ваш брак всегда был ее заветным желанием. Неужели ты сможешь ей отказать... когда она умирает?
