Пилар подняла на нее глаза, и Кэтрин ужаснулась, заметив в них злобный огонек.
– Камзол нужно немного подштопать, – холодно объяснила испанка. – Я взяла его напрокат для Сезара. Надеюсь, придет время, когда он ему пригодится.
– Но он же... не может же он... – запинаясь пролепетала Кэтрин.
– Сможет! – гордо заявила Пилар. – Он дал мне слово зайти в Мадриде в одно агентство – я дала ему его адрес, у нас там есть влиятельные друзья. И нисколько не сомневаюсь, что, если в нем разглядят настоящий талант, эти люди сделают все, чтобы Сезар смог стать начинающим тореро. – Уронив работу на колени, Пилар судорожно сжала тонкие белые руки. – Я и просила, и уговаривала, и дразнила его, как-то раз даже бросила ему в лицо, что он трус! О, Сезару это не слишком-то понравилось! А я еще сказала, что аргентинец и в подметки не годится ни одному испанцу, когда речь идет о храбрости. Тогда он поклялся доказать мне, что это не так.
Кэтрин опустилась на стул. Итак, предчувствие ее не обмануло. «Только тот мужчина, кто осмелится принять брошенный ему вызов», – говорил Сезар, а теперь и признание Пилар подтвердило ее худшие опасения. Значит, он, сомневаясь в собственной мужественности, решился поднять брошенную ею перчатку. Поэтому и попросил у нее на счастье талисман! А молодая испанка, точь-в-точь как та красавица из поэмы Броунинга, не постеснялась пустить в ход свою красоту, чтобы заставить влюбленного в нее юношу рискнуть собственной жизнью. И похоже, его уже не остановить. Но разве у него хватит смелости пройти через это испытание?! Кэтрин похолодела. И тут же устало подумала, что, скорее всего, так оно и есть. Молодой, отчаянно дерзкий и к тому же честолюбивый, он мог вбить себе в голову, что для него это единственная возможность добиться славы и богатства, в которых он так отчаянно нуждается, чтобы добиться руки Пилар. Но что, если он будет убит?! Неужели Пилар об этом не думает? И неужели гордые Агвилары согласятся принять Сезара в качестве зятя, если он вернется к ним, овеянный славой? Насколько Кэтрин было известно, матадорами восхищаются, но путь в общество им заказан.
Поколебавшись, она спросила:
– А Сальвадор знает об этом?
– Конечно нет. И не должен. Он выйдет из себя. Слава Богу, что Сезар уже совершеннолетний.
– Но не можете же вы и в самом деле желать, чтобы он... – воскликнула Кэтрин, – тем более если любите его...
– Я ведь уже говорила, что ничего не знаю о любви. Это Сезар совсем потерял из-за меня голову. – В голосе Пилар ей почудилась легкая нотка презрения. – Впрочем, так ведь и должно быть, верно? Только у меня нет ни малейшего желания ехать с ним в Аргентину. Вот еще! Выйти замуж за ранчеро, фу! С таким же успехом можно перебраться в Валдегу. А я хочу жить полной жизнью! Хочу, чтобы вокруг меня были люди, чтобы везде кипела жизнь, чтобы мною восхищались! Хочу, чтобы моим мужем стал человек, овеянный славой, и другие женщины умирали от зависти, что он принадлежит мне, а не им! Хочу разделить его славу и его триумф!
Застыв в благоговейном ужасе, Кэтрин не могла оторвать глаз от молоденькой испанки. Ей вдруг вспомнились все коварные обольстительницы древности – Цирцея, Медея. Есть ли у Сезара, запутавшегося в сетях ее чар, шанс устоять?
– Но... неужели вам не страшно за него? Ведь это опасно... – прерывающимся голосом промолвила она.
– Опасность существует всегда, – философски заметила Пилар. – Вы ведь читаете в газетах об автомобильных авариях, крушениях поездов, верно? Мужчины гибнут каждый день просто так... но эта опасность другого рода. Она приносит славу! Впрочем, вам трудно понять. Вы же не испанка!
– Но если Сезар погибнет... неужели же вы не почувствуете угрызений совести? – дрожащим голосом спросила Кэтрин.
– Чего ради? – пожала плечами ее собеседница. – Если он умрет, значит, такова Божья воля. Но похоже, вы неравнодушны к его судьбе? Имя Сезара так естественно и привычно слетает с ваших уст. Что у вас общего с ним, Каталина? Вы, такая чопорная и правильная, лишь забавляете его, поверьте! Не позволяйте ему вольничать с вами, даже притом, что вы англичанка! Поверьте, он будет лишь презирать вас за это.
