– Участковый пристав предупрежден и явится через десять минут с нарядом городовых.
– Начинаем немедля, – приказал Алексей Николаевич. – Я подымаюсь, стучу в дверь и ровно через три минуты выхожу обратно. К этому моменту вы уже должны стоять на площадке. Я открою – вы сразу внутрь!
– Слушаюсь.
– Там четверо или пятеро, не очень опасных. Воры или налетчики, однако вряд ли гайменники[18].
Помешкав секунду, статский советник добавил:
– Впрочем, я могу ошибаться. Мы в квартире не были, видели мельком только одного.
Неимеющий чина усмехнулся:
– Кто не спрятался, я не виноват.
Александров был смелый и опытный человек, ударом кулака он перешибал дюймовую доску.
– Ну, я пошел. Сергей Манолович вас проведет. Как только хлопнет наверху дверь, ждите три минуты – и в атаку!
Лыков свернул за угол, не спеша подошел к подъезду. Туда как раз затаскивали огромный шкап. Сыщик пролез боком, стал подниматься. Сердце стучало чаще обычного. Вот ведь как бывает. Три сотни задержаний за спиной, а все равно волнительно…
Подойдя к нужной двери, Алексей Николаевич прислушался. Изнутри доносились голоса. Он разобрал несколько слов: говорили про какую-то бабу, мол, при деньгах, надо бы тово… Сыщик громко постучал. Голоса сразу смолки. Дверь приоткрылась, в щель выглянул тот самый парень, что давеча тащил пиво.
– Тебе чего, жидок?
– Разговор есть к вашему атаману, уважаемый. Насчет билетов Лейпцигской лотереи.
– Чё?
Тут парня сзади отодвинули, и показался Держивморду. Он молча разглядывал Лыкова, и тот торопливо заговорил:
– Здравствуйте, ваше степенство господин Мохов. Я к вам. От Толика.
– Какого Толика?
– По прозвищу Дылда.
– А он тебе кто?
– Друг-приятель, карманный обиратель.
– Ну…
Атаман распахнул дверь и впустил Лыкова в прихожую. При этом высунулся в коридор и прислушался:
– А что там за возня, Петруха?
Парень сообщил:
– Меблю таскают. Расстрига съехал, какие-то студенты-лохмачи заселяются.
Закрыв дверь на засов, главарь повернулся к гостю:
– Чего ты там говорил про билеты?
Лыков сдернул с головы кипу и стал безжалостно ее мять. Он затараторил, пытаясь подражать говору варшавских евреев:
– Так что, Дылда сказал, вам все интересно, что может дать профит. Билеты могут, чес-слово гешефтера. Уступлю со скидкой… вот только без рассрочки, сам заплатил, из оборота вывел, рассрочку не могу, вот. Для начала тысяча билетов по семьдесят пять копеек. Потом будет больше. А продавать можно за полтора рубля!
Держивморду слушал молча и внимательно разглядывал «гешефтера». Этот взгляд сыщику не нравился, но деваться было некуда, и он продолжил:
– Еще есть лодзинский товар: готовое платье и штиблеты всех сортов. С ярлыками! Правда, накладные квитанции на них выписаны ночью, но товар зер гут!
Лыков молол языком, а сам считал секунды. Две минуты прошли, оставалось продержаться еще минуту. Ребята уже поднимаются по лестнице.
Атаман по-прежнему молчал. Замолчал и гость. Еще двадцать секунд…
– Где я тебя раньше видел? – спросил вдруг Вовка.
Сыщик понизил голос и пояснил:
– В Москве, ваше степенство. Я там господину Згонникову хлопок помогал сбывать, в Привисленский край.
– Да ну? Ты с Князем работал? Припоминаю…
Пора! Три минуты прошли. Лыков согнулся в поклоне:
– Так я несу образцы?
И не дожидаясь ответа, повернулся к хозяевам спиной и отодвинул засов. Распахнул дверь, готовясь нырнуть в сторону, – и замер. На лестничной площадке никого не было.
Возникла пауза, несколько секунд Алексей Николаевич стоял на пороге, не зная, что предпринять. Внизу слышалась смачная матерщина, артельщики костерили друг друга на чем свет стоит.
– Эй, чего застыл? – Атаман стал выталкивать сыщика в спину. – Неси! Билеты не надо, а лодзинский товар покажи.
Пауза затягивалась, нужно было принимать решение. Уйти якобы за образцами, а явиться через пять минут с арестной командой? Но Вовка напряжен, он что-то заподозрил. Дверь могут не открыть, придется ее ломать, и тогда возможны стрельба и кровь. А от одинокого еврея никто не ждет опасности. И Лыков решился. Не прикрывая дверь, он повернулся к бандитам лицом. В грудь ему тут же уткнулся ствол нагана. Мохов смотрел волком:
