— Почему ты меня любишь? — спросила она и тут же пожалела о сказанном.
— Что?
— Нет, ничего. Просто я рада, что ты меня любишь.
Она взяла его руку и положила себе на грудь.
— Нет, это был хороший вопрос.
Она подалась к нему всем телом.
— Здесь нет конкретной причины, — произнес Дэвид, — нет даже десяти конкретных причин. Я могу назвать многое, что мне нравится в тебе, но я не могу сказать, что люблю тебя именно поэтому. Ну, ведь было бы глупо говорить: я люблю тебя за твои волосы, или глаза, или голос…
— Не упоминая уж мой блестящий интеллект.
Рози мягко рассмеялась, все еще прижимаясь к нему. Холден провел ладонью по ее лицу, и женщина поймала губами его пальцы.
— Я просто люблю тебя, Рози. Вот и все. Я выйду из машины здесь.
Он крепко сжал ее в объятиях, и их губы слились в долгом поцелуе.
— Я вернусь, — шепнул Холден, переводя дыхание.
Господи, как ей не хотелось расставаться.
Он вышел из машины, но потом повернулся и взял ее за руку. Женщина молча смотрела на него.
— Когда я вернусь, — сказал Холден, — давай подумаем о ребенке. Ну, может, не сразу. Когда будут более благоприятные условия.
Он поцеловал ее руку и захлопнул дверцу.
Рози сидела в машине, глядя на самолет. Она слышала, как Дэвид открыл багажник и вытащил свой вещмешок. Они добирались сюда окольными путями, а люди Митча Даймонда все время были на связи, чтобы предупредить о возможной опасности.
Холден был одет в армейский комбинезон, а Рози — в джинсы, свитер и куртку.
Краем глаза она видела, как он идет к самолету, забросив мешок на плечо. Его волосы — лучшие в мире волосы — развевались на ветру. На спине висела М-16.
Роуз облизала пересохшие губы.
А потом резким движением повернула ручку и распахнула дверцу автомобиля.
И бросилась бежать за ним вдогонку.
Холден оглянулся, остановился, поставил мешок на землю. Он принял ее в свои объятия, поцеловал в губы.
А затем молча подхватил мешок и двинулся в направлении гудящего моторами самолета.
Роуз Шеперд осталась на месте и лишь спустя несколько секунд осознала, что кричит на весь аэродром:
— Я хочу ребенка от тебя, Дэвид Холден! Ты слышишь? Я хочу от тебя ребенка!
Он сделал ей два укола, используя шприц из аптечки, спрятанной в машине. Первый раз она сопротивлялась, вторую инъекцию приняла уже безропотно.
Следы от уколов были настолько незаметны, что их можно было разглядеть лишь в микроскоп. Ну, может, опытный врач тоже обнаружил бы их. Однако Борзой и Монтенегро не были хорошими врачами и, судя по всему, не располагали микроскопом.
Теперь он сидел на пляже, подставляя лицо соленому ветру и мелким брызгам воды.
Джеффри Керни смотрел на восток. Сейчас он находился настолько южнее Британских островов, что даже если бы вдруг каким-то чудом получил возможность видеть на большом расстоянии, то наверняка свернул бы себе шею, выворачивая ее влево.
Он подумал о женщине — его связной — которая говорила, что он обязан ликвидировать Линду Эффингем. И вспомнил, насколько сильно потрясла его сама эта мысль.
Больше всего его раздражало то, что связная, несомненно, была права.
Линда стала объектом, наиболее опасным для людей его профессии. Горящая желанием помочь дилетантка, страдающая вызванным алкоголем неконтролируемым словесным поносом. Однако он был действительно сильно привязан к ней, а сердцу трудно приказывать.
Проблема была в том, что он любил ее больше себя и любил свою работу.
— Черт бы все это побрал, — сказал Керни, но услышал его лишь ветер, да, может, еще пара чаек.
Он любил ее, и тут уже ничего не поделаешь.
Вот поэтому он сделал ей укол витамина В и слабого успокаивающего, а не всадил просто в вену пустой шприц, что неизбежно привело бы к смерти от закупорки сосудов.
Дело в том, что он предпочел бы закупорить свои сосуды, лишь бы не ее.
Он принял решение — непрофессиональное, даже нелогичное, но в одном Керни был уверен: он никогда не пожалеет о сделанном выборе.
