– Ты что, альбинос? – сдвинув на лоб солнцезащитные очки, бесцеремонно уставилась на него Златка, не обращая внимания на протянутую руку.
Михаил, действительно, был бел. Белые волосы, белые ресницы и брови, редкая белая поросль над пухлыми губами и стильная бородка, опять-таки белая. И всё это на фоне очень белой кожи, что было особенно странно на ростовском солнцепёке.
– А ты что, блондинко? – чуть прищурив серо-голубые глаза, вызывающе спросил он в ответ. Но повисшую руку упрямо не одёрнул.
– Главное, что не бородатая женщина, – миролюбиво улыбнулась она. – Надеюсь, ты не паришься, потому как главный урод здесь я. Приятно познакомиться, Злата, – наконец, пожала она его руку. – А ещё я Весы по гороскопу, самый гармоничный знак.
– А я Стрелец, – ответил клавишник.
– Ну и славно, значит, постреляем… Рыжий, я была не сильно груба? – кривя в своей вечной усмешке губы, спросила она у Сашки.
– Да он в курсах, его Румын всю дорогу тобой пугал.
– Дожилась, мной уже детей пугают, – снова поддразнила Михаила Златка, хотя тот был явно старше её на несколько лет. – Ну давай, рассказывай, что у тебя на руке такого загадочного набито, а я тебе свою татушку покажу, ну и, типа, подружимся.
– Скоттишей уважаю, – расслабленно улыбнулся в ответ Михаил, задирая на плечо короткий рукав футболки, – и море люблю, ну и буквы тоже, я ведь между делом в универе международную журналистику осваиваю. Поэтому, когда весной вернулся из Шотландии, то сделал из собственных фоток графику с чертополохами и пустил по ней текст старинной морской песни на древнем гэльском языке. Пять часов работы одного гениального тату-мастера – и я стал произведением искусства. Как тебе?
– Да ты крут, чувак! – восхищённо цокнула языком Златка, рассматривая его руку. – Аж, завидки берут… – она осторожно потрогала пальцами большую готическую буквицу на предплечье, – я бы так много набить не решилась.
– Высказываться, так высказываться… Ну и потом, главное начать, а будет, что сказать – всегда успеешь.
– Ну, у меня всё скромнее, – Злата повернулась к нему боком и, расстегнув пуговицу, приспустила рукав с правого плеча, обнажая своего цветного Микки Мауса на лопатке. – Он, конечно, небольшой, – заглядывала она себе через плечо, – но очень серьёзный типус. Даже Ромка его боится, да, Ромка? – разулыбалась было она, но нечаянно перехватила взгляд Михаила, который нахально рассматривал явно не Микки Мауса, а её чуть приоткрывшуюся грудь.
– А вы, Мишенька, будете так пялиться, глазки сломаете, – усмехнулась она, поправляя на груди рубашку и застёгиваясь. – Надеюсь, всё успел разглядеть? Тема сисек раскрыта?
– Извини, – быстро ответил он, правда, ничуть не смутившись, – надеюсь, я…
– Да ладно, – перебила она, – такого наглеца нам только и не хватало, – иронично улыбалась Златка. – Кстати, Сашка говорил, что тебя в своё время из консерватории попёрли, за что, если не секрет?
– За свободный образ жизни.
– Ну, тогда ты нам тем более подходишь, – рассмеялась она. – Знаешь, почему сыр с плесенью не страшно на ночь оставлять на столе? Хуже не станет.
Уже вчетвером они спускались по лестнице, слушая Рыжего, который увлечённо вещал, что «Баба Люба», где им выступать в ближайшую пятницу, «достойный гадюшник», вот только платят там мало и вытяжка плохо тянет, оттого дым коромыслом и тяжеловато работать, – но зато публика правильная, а потому для дебюта вчетвером, лучше места не придумаешь. Румын молча слушал, новый клавишник Миха живо поддакивал, Злата же думала о чём-то своём.
Где-то на середине лестницы, незаметно придержав за руку Ромку, она поотстала с ним на пару шагов и показала на маленький островок посреди заросшего камышом, заболоченного русла Темерника.
– Я так думаю, нам туда надо попасть любыми путями. Как считаешь, Ромка, получится? – тихо спросила она.
– А что тут думать, вон по мостку и перейдём, какие проблемы?
– Не тупи, Ром, я о другом… – внимательно смотрела она на него, не договаривая главное при новичке. – Остров нам этот нужен, понимаешь, о чём я? Если там обосноваться, хотя бы ненадолго, то мы все свои вопросы порешаем.
