— Ты не подумал. — Бухалов спокойно покачал головой, мысленно уже подготовив следующие вопросы. — В субботу дома ты не ночевал.
— Ночевал! — все еще полный решимости отпираться, уверил Заикин.
— Нет. Это сказала твоя мать. — Бухалов пристально посмотрел на Заикина. — Она-то, наверно, знает.
Заикин побледнел.
— Вы дома были?!
— Был.
Бухалов не любил, когда к нему во время допроса кто-нибудь входил — это невольно сбивало с мысли, — и сейчас, заслышав, как скрипнула дверь, недовольно оглянулся. Оказывается, это Чугаев.
Майор шепнул Бухалову на ухо несколько слов, незаметно передал маленький сверток, чувствуя на себе обеспокоенный взгляд Заикина. «Бритоголовый сказал что-то насчет меня!» — тревожно решил Заикин, еще не успевший прийти в себя после первого прямого вопроса капитана.
Он не ошибся.
В двенадцать часов дня, заканчивая свою смену, токарь Алексей Завьялов окликнул проходившего мимо начальника цеха.
— Пал Палыч, куда вы Юрку Заикина послали?
— Куда надо, туда и послал, — невразумительно буркнул старик. — А тебе-то что?
— Часы он мне свои оставил. Куда их?
— Какие часы? — остановился тот.
— Какие, обыкновенные. — Завьялов вынул из кармана квадратные дамские часики. — Вот.
Пал Палыч проявил вдруг к часам непонятный интерес и уж вовсе неожиданно для токаря опустил их в карман своего парусинового пиджака.
— Пускай у меня будут. — Видя, что парень нерешительно мнется, он сердито хмыкнул: — Ты что же, не веришь мне, что ли?
— Да мне что, — равнодушно отмахнулся токарь. — Сами тогда и отдадите.
Запыхавшийся начальник цеха вбежал в свою застекленную конторку и поднял телефонную трубку.
Спустя полчаса изящные квадратные часики на металлической браслетке лежали у Чугаева на столе. Афанасьева, вызванная для опознания задержанного Заикина, узнала свои часы еще издали, едва только вошла в кабинет майора...
Получив веское вещественное доказательство, капитан Бухалов обменялся с присевшим в стороне Чугаевым быстрым взглядом — майор еле заметно кивнул — и на ходу перестроил план допроса.
— Вот что, Юра, — чуть помедлив, сказал Бухалов, — нам известно, что ты совершил очень тяжелое преступление. — Капитан видел, что лицо юноши снова покрывается бледностью, и негромко, отчетливо продолжал: — Я не буду тебя обманывать: за такое преступление ждет и очень тяжелое наказание. Единственно, чем ты можешь облегчить свою участь, — рассказать только правду...
Потрясенный Заикин молчал: в душе у него происходила мучительная борьба. Бухалов, ускоряя эту борьбу, тихонько постучал худыми пальцами по листам опроса.
— То, что ты здесь говорил, — все выдумки, я легко это докажу тебе.
И видя, что Заикин все еще колеблется, вынул из ящика бумажный сверток.
— Вот смотри. — Делая вид, что он не заметил, как Заикин вздрогнул и потянулся к столу, капитан развернул сверток, положил на стол квадратные часы с металлической браслеткой. — Видишь? Женщина, которую вы ограбили, узнала их. Хочешь, мы ее сейчас позовем?
— Не надо! — глухо крикнул Заикин, роняя голову на стол.
Закрывшись руками, он делал какие-то судорожные глотательные движения, в горле у него булькало. Некоторое время в маленькой комнате, куда не доходил ни один посторонний звук, слышались только это бульканье и жужжание одинокой мухи.
— Я не хотел его убивать! — подняв голову, с отчаяньем выкрикнул Заикин. — Не хотел! Понимаете — не хотел!
Глаза у него были красными, но сухими.
— Где оружие?
— Это не мой пистолет! Я отдал его!
— Кому?
Заикин задрожал и, бледнея, в страхе посмотрел на Бухалова.
— Он убьет меня!
— Ну, этого можешь не бояться, — пообещал Бухалов. — Итак — кто он?
Обуреваемый сомнениями и страхом, Заикин не сказал, а выдохнул:
— Заремба...
Бухалов и Чугаев быстро переглянулись — незнакомая фамилия ничего не говорила им.
— Где он работает?
— На электростанции.
— Живет где?
— На Фрунзе, недалеко от моста...
— Номер дома?
— Пятнадцать...
Свалив с себя основную тяжесть, Заикин отвечал теперь прямо, не раздумывая, словно даже поторапливая Бухалова. Капитан хорошо знал и этот психологический нюанс, спешил воспользоваться настроением допрашиваемого: вслед за тем неизбежно наступает реакция, и тогда утомительно приходится вытягивать из впавшего в оцепенение человека слово за словом, а то и просто откладывать допрос.
