Обходя с новым участковым свой бывший участок, лейтенант бегло рассказывал, что за люди живут здесь, и по его словам получалось, что чуть ли не все тут спекулянты, жулики или хулиганы. Тогда еще, три года назад, такая огульная рекомендация вызвала у Александрова чувство внутреннего протеста и недоверия. Используя свободный вечерний час, люди чинили крыши, подсыпали завалинки, тесали бревна, складывая их в срубы. Многие, оставив на минуту топор или лопату, приветливо здоровались с лейтенантом, а он говорил о них с таким пренебрежением, всех оптом зачисляя в жулики. Не бывает так!
На Подгорной улице лейтенант кивком показал Александрову на обветшалый, покосившийся дом, из окон которого слышалась пьяная песня, и сморщился, как от зубной боли.
— Сюда вообще лучше не заходи. Шинок.
— Какой шинок? — удивился Александров, невольно оглянувшись.
— Ну какой — самый обыкновенный. — Лейтенант брезгливо дернул плечами. — Осталась баба без мужа — на фронте погиб. Работала на велосипедном заводе, потом бросила. Спуталась с какой-то шантрапой, пьяная каждый божий день, а у самой двое ребятишек. И не молодая уже. Тьфу!..
Бывший участковый был прав: участок на самом деле, оказался беспокойным. Не проходило дня, чтобы где-нибудь не подрались, не поскандалили, чтобы не звякнули выбитые кирпичом окна. Мелкие, сами по себе незначительные, но частые происшествия эти отнимали время, не давали сосредоточиться на главном. Младший лейтенант, как добрая гончая, носился по участку, составлял протоколы, искал хулиганов, водил их в милицию. За неделю Александров осунулся, сшитый перед выпуском из школы синий китель становился с каждым днем все просторнее, и жена только качала головой.
Нет, такая суета больше Александрова не устраивала! Надо было хоть как-то познакомиться с населением, проверить, как соблюдается паспортный режим, — сейчас это и было самым главным.
Первый же обход привел младшего лейтенанта в ужас. Паспорта у многих были просрочены, у нескольких утеряны. Многочисленная родня, разобраться в которой, казалось, не было никакой возможности, — какие-то свояки и троюродные братья, — по многу месяцев жила «в гостях» без прописки. Участковый уполномоченный ходил из дома в дом, разъяснял, убеждал, спорил, недобро поминал удалившегося на покой седоусого лейтенанта.
В конце концов все наладилось, хотя и пришлось немало повозиться. Просроченные паспорта были обменены, прописки продлены, потерявшие паспорта заплатили положенные штрафы, получили новые документы и, наказанные рублем, с большим уважением начали относиться к зеленой книжице с тисненным поверху гербом. Словно ветром сдуло и зажившихся в гостях «свояков»: не в пример своему предшественнику, новый участковый был человеком настойчивым и, перепробовав все меры убеждения, составлял административные протоколы. Пренебрегать такими протоколами было уже рискованно — дело пахло штрафом, а то и судом.
Количество происшествий на участке резко убавилось, но совсем они не прекратились. Теперь Александров все отчетливее понимал, что один он много не наработает. Надо было обзаводиться помощниками. А дело это тоже не такое уж легкое: бытует среди немногих людей настороженное, недоверчивое отношение к милиции, иные считают участие в работе бригадмила для себя зазорным; наконец, кое-кто попросту и потрухивает: рука у хулигана на отместку скорая!
Первым откликнулся механик часового завода Маркелов, человек уже немолодой, коммунист. Александров правильно решил, с кого начать.
Маркелов внимательно выслушал младшего лейтенанта, заговорил неторопливо, подбирая слова:
— Начал ты, Николай, верно. Без народа ничего не сделаешь. А народ у нас тут стоящий, правильный. Мастеровые, кадровые рабочие. Хулиганят часто — опять надо посмотреть: почему, кто? Чужаков вот ты повышибал — тише стало? Тише. Теперь прикинь — кто озорует? Ребята. И опять неудивительно. Себя возьми, меня возьми — а мы не озоровали? Озоровали. Вот тут подход нужен: к одному — с лаской, к другому — со строгостью, а с иным и вовсе твердо надо. А этот, который до тебя был, ничего и понимать не хотел. От людей в сторонке, ко всем у него один подход: посажу да посажу!
