— Правда?!
— Да. Физик.
— Так, полдела сделано. Теперь я знаю, что вы Николаевна. Но имя?
— Маша.
— Мария Николаевна. Очень приятно. Вы так и остались Колосовой или сменили фамилию?
— Почему я должна ее менять?!
Маша вдруг встревожилась: «Темнит. Он все про меня знает. Он в курсе, что отец оставил нас, считает, что мама могла вернуть мне свою девичью фамилию. Или что я сама в обиде на то, что росла безотцовщиной…»
И она, поджав губы, сухо сказала:
— Я и не думала отрекаться от отца!
Он был изумлен ее болезненной реакцией:
— Разве выйти замуж — значит отречься?
— То есть… как это — замуж?
— Опять я ляпнул что-то не то. Наверное, у вас — гражданский брак?
— С кем?!
— С Антоном.
— С Антоном? У меня? Брак? Боже упаси! — Она по-детски замахала руками, словно отгоняя кошмарное видение. — Что вы тут нафантазировали! Антон? Да он просто сосед!
— А, сосед.
— Ну да, а что?
— Ничего. Абсолютно ничего.
Летчик нахмурился и отвернулся к стене.
Кровь прилила к Машиному лицу.
— Я отлично поняла, что вы имели в виду! Он расхаживал тут в домашнем халате! Да? Вы из этого сделали соответствующие выводы, не правда ли?
— Ни из чего я никаких выводов не делал, — бесцветным голосом отрицал Иоанн Соколов, не оборачиваясь. — Это меня вообще не касается.
— А вот и нет, именно вас как раз и касается! Потому что человек бежал сломя голову под дождем, чтобы оказать вам медицинскую помощь, даже одеться не успел! Да вы должны ему в ножки поклониться, а вы… А вы занимаетесь тут низкими измышлениями! Стыдно!
«Неспроста она так его выгораживает, — думал Соколов, уныло уставясь в стенку. — Пусть она говорит правду и они вовсе не муж и жена, однако тут что-то есть, иначе бы она не стала так нервничать!»
Маша и сама удивилась своей вспышке: «С чего бы мне так рьяно вступаться за Белецкого? Стоит ли он того? Вовсе он не рвался помочь пострадавшему, наоборот, еле его уговорила. Или… я защищаю совсем не его, а себя? Защищаю — от чего? Неужели мне не все равно, что обо мне подумает этот незнакомый человек? Почему я должна оправдываться, если кто-то бродит по моим комнатам в халате? Нет, не должна! Но… мне хочется оправдаться. Как это глупо, глупо, глупо!»
«Как это глупо с моей стороны. — Иоанн словно подхватывал ее мысль, продолжая безмолвный диалог. — Глупо и нетактично. Почему она должна передо мной оправдываться? Какое мое собачье дело, какие и с кем у нее отношения? Девчонка мне жизнь спасла, а я… похоже, я закатываю ей сцену ревности? Я, Иона Соколов, который никогда никого не ревновал? Идиот. Неблагодарный кретин. Но все равно, к тому белесому тощему типу не могу я испытывать симпатии! Больно уж он противен!»
Вслух же произнес обратное:
— У вас очень симпатичный сосед. Вы совершенно правы: когда он придет, я обязательно поклонюсь ему в ножки.
— Ни в коем случае, — улыбнулась Маша. Она уже вполне взяла себя в руки.
— Почему? — Он наконец обернулся.
— Потому что вам пока нельзя вставать. Иначе, боюсь, разделите участь своего товарища-самолета.
— Вы сказали «боюсь»?
— Я сказала «боюсь».
— Так вы за меня боитесь?
Маша промолчала. Потому что не смогла сразу решить, отшутиться ей или сказать правду. Ведь правда-то состояла в том, что она действительно боялась за своего гостя. Но в этом не смела признаться даже самой себе.
«Краснеет, — подметил Иоанн. — Даже ямочки на щеках и те краснеют. Чудесная, милая. Как это несправедливо, что она досталась такому убоищу, как этот иссохший Антон. У них нет ничего общего. Хотя, говорят, противоположности притягиваются…»
«Кажется, краснею, — с ужасом подумала Маша. — Какой кошмар: красный синий чулок!»
