Сегодня с утра Медовец объехал подсобные предприятия, а затем, не заезжая на домну, направился в диспетчерскую.
Поскольку сам Дымов проводил столько времени на домне, он распорядился, чтобы Медовец занялся другими участками.
Медовца всегда, а особенно сегодня, волновал вопрос о цементе, который поступал с перебоями. Цемент приходилось расходовать расчетливо, чтобы нигде не остановились бетонные работы.
Дежурный диспетчер доложил, что вчера на площадку к прорабу Матюшину выгрузили цемент на его долю и на долю соседа, а Матюшин взял да и израсходовал чужой цемент.
— Поставили волка ягнят сторожить! — заорал Медовец. — Да его хлебом не корми, а только цементом, этого Матюшина. Обмен веществ в моем организме нарушаете!..
— Они же такие друзья, — оправдывался дежурный диспетчер, растерянно пожимая плечами. — Их водой не разольешь.
— Вот-вот! Когда дерутся. Когда из-за цемента ссорятся. Чуете? Алло! Вот тогда их действительно водой не разольешь!..
Затем Медовец крупно поговорил с каким-то субподрядчиком, которого называл за глаза «субчиком».
— Приказ есть приказ! — кричал Медовец. — Я на войне не был, но понимаю, что такое приказ. А не называйте это тогда приказом! Назовите — пожелание. Или — рекомендация. Или — совет. Два паровоза я вам пришлю. Алло! Чуете? И начните немедленно погрузку. Рабочих? Да вы что, смеетесь? Три транспортера у него — и еще рабочих! Может, вам еще поясок для брюк прислать?..
Все время в этой комнате звучат голоса — басы, баритоны, тенора, то исполненные спокойного достоинства, то срывающиеся от волнения, звонкие и осипшие от крика, распекающие и оправдывающиеся, озабоченные до испуга и невозмутимо равнодушные. Медовец безошибочно узнает прорабов по голосам.
Медовцу не нужно во время переговоров держать в руке телефонную трубку. Он говорит в микрофон и одновременно делает нужные записи.
Когда Медовец пытается убедить в чем-то несговорчивого собеседника, то весь пригибается к микрофону, а когда собеседник возражает, Медовец в ужасе отшатывается от микрофона. Так он делает и при неприятных известиях, словно хочет быть подальше от самого их источника.
Весь день и всю ночь звонят незасыпающие телефоны в диспетчерской. Сюда тянутся нити со всех участков строительства.
Голубоглазая девушка, оператор, дает любые справки, она осведомлена обо всем.
Да, ветер сегодня юго-западный, силой в три балла. Температура воздуха 28 градусов по Цельсию. На северный товарный пост подан состав цемента, и к нему прицеплено два вагона арбузов. Между правым берегом и трестом курсируют четыре служебных автобуса. Балансиры для домны идут с Уралмашзавода большой скоростью, в четыре утра платформа отправлена со станции Свердловск-Товарная. Да, на колошник доставлена холодная газированная вода. Нет, ночью башенный кран работать не будет — технический осмотр. Прилетела новая партия каменщиков из Запорожья.
С первого взгляда диспетчерская очень похожа на радиостудию. Стены обиты материей, собранной в складки, потолок затянут той же материей. Мягкие диваны, мягкие кресла. Во весь пол разостлан мягкий ковер, глушащий шаги и голоса всех, кроме голоса Медовца.
Посредине комнаты стоит стол, на котором смонтирован радиотелефонный узел на пятьдесят точек.
И во главе всей этой службы стоит вездесущий, всезнающий, всевидящий и всеслышащий Медовец.
Дымов доверяет Медовцу безгранично и никогда не проверяет.
Медовец прилетел в Каменогорск вслед за Дымовым. Тот дал ему неделю для ознакомления со стройкой. Но уже на третий день Дымов раскричался: «Где Медовец? Чего он прохлаждается?» Дымова не устраивал ни стиль работы треста, которым он отныне управлял, ни ход строительства. «Вы, Медовец, будете щукой, — сказал Дымов. — И я хочу вас бросить в пруд, где живут караси».
С тех пор Медовца можно было увидеть на строительной площадке — он называл ее «майданчиком» — на рассвете, в полдень и глубокой ночью.
Во всех концах необъятного строительства маячила его высоченная фигура, всюду раздавался его громоподобный голос и смех.
Вскоре он уже все знал, все помнил, все видел, словно с высоты его богатырского роста ему лучше, чем другим, видны были все закоулки стройки, ее самые дальние углы и тупики.
