— Твоя-то где?
— На работе ещё. Скоро должна. Тоже какая-то стала. Придёт, и к телеку сразу — Барбар всяких смотреть. Хоть выкидывай.
— Кого, её?
— Телевизор.
— Ясно.
Таничев плеснул в стаканы, и оба повторили заплыв на короткую дистанцию.
— Ты что, по делу?
— Да так, мимо шёл, решил навестить.
— Говори… Стареешь ты, Петрович. Последний раз веселее был.
— Можно подумать, старость влияет на настроение. Ты, что ль, не стареешь?
— По мне не так заметно. А тебе полтинник дать можно.
— Пустые разговоры. Сколько написано на роду, столько и протяну. Я, слышь, чего говорю? Парня на Вишнёвке зарезали, восемнадцать лет. Знаешь чего?
— Когда?
— На днях, скорее всего, в пятницу.
— На улице?
— В хате. В восьмом доме, в пятой квартире. Комнату снимал. Студент. Вернее, поступал. Не поступил.
— Не слышал. За что?
— Откуда я знаю? Сейчас за стоху рваную пришить могут.
— Да, беспредела много. Не завидую я вам, Петрович.
— А, — махнул рукой Таничев. — Людей жалко. И убитых, и живых. Обидно, что всё хуже и хуже — просвета нет. Да ладно. Ты это, крючки закинь. Вдруг где клюнет.
— Поспрашиваю. Пятая квартира? Филиппыч, что ли, дачник?
— Дачник. Знаком?
— Так, у ларька иногда словечком перекинемся.
— Он сейчас в городе зависнет. Перекинься с ним. Может, что не договаривает?
— Увижу — поспрашиваю.
— Поосторожней только. Хотя… Чего тебя учить, сам грамотный. Вот телефончик, отзвонись.
— Так где ты сейчас? В Большом доме, что ли?
— В вытрезвителе.
— Где?!
— В вытрезвителе. Там дверь такая сзади. Но лучше звони. Нечего тебе там светиться лишний раз. Всё, бывай. Не забудь насчёт пацана. Надежде привет.
Таничев затушил окурок и поднялся:
— Слухи пойдут. Вот и послушай.
Кивнув напоследок, Петрович вышел за дверь и вновь полез за «Беломором», но вдруг вспомнил, что забыл его на кухонном столе. Но возвращаться не стал. Плохая примета.
Постояв ещё пару секунд, он быстро сбежал по лестнице в жаркий питерский вечер.
Человек, с которым он беседовал, когда-то был приговорен к расстрелу за ограбление привокзального магазинчика. Ограбление. С убийством. Верховный суд заменил расстрел пятнадцатилетним заключением. Сейчас человеку было сорок.
Сергей, вручив жетон дежурному по багажному отделению, забрал свои коробки и вернулся к знакомому вокзальному ангару. Часы показывали девять вечера, а проблема ночлега так и осталась проблемой.
Что за страна? Имеешь деньги и не можешь найти номер в гостинице! Мол, Игры доброй воли[4] на носу, мол, наплыв туристов. Ему-то от этого не легче. В какой-нибудь Нигерии или Зимбабве только заикнись. А тут? Центр европейской культуры.
Придётся использовать запасной вариант — тащиться на какую-то Гражданку[5] к дальней родственнице своего школьного приятеля. А вдруг её дома нет? Тогда вообще здорово. Хоть в кусты, на свои коробки ложись, благо ночи тёплые.
Интересно, сколько за «тачку» заломят? Тут, правда, уровень цен божеский по сравнению с его Красногорском. Да и товаров побольше. Но сейчас не до товаров. Ноги бы протянуть. Да ещё ботинки эти чёртовы… Сколько раз зарекался брать в поездки новую обувь. Мать послушался. «Зачем же ты купил эти ботинки? Надевай, в дороге разносишь».
Разнашиваются. Вместе с пятками. Сергей подцепил носком задник левого ботинка и с облегчением вытащил натруженную ногу.
«Сейчас, немного передохну и пойду на стоянку такси».
— Квартира не нужна?
Голос прозвучал совсем рядом, и Сергей понял, что вопрос задан именно ему. Он повернул голову. В метре от него стоял парень лет восемнадцати, в пёстрой кофте-куртке и чёрных потёртых джинсах.
— Недорого.
— Сколько?
Парень назвал сумму.
Сергей прикинул. Почти в три раза меньше, чем в гостинице. Квитанции о проживании ему были не нужны; деньги на командировку директор выдал с расчётом на приличный отель, и отчитываться за них необходимости не было. Стало быть, получалось немалая экономия наличных средств. Средств, которые можно будет потратить на собственные нужды.
— Далеко? — скорее для солидности, нежели по необходимости, поинтересовался Сергей.
— В центре. Остановка на метро. Отдельная, однокомнатная квартира. Телефон, горячая вода. Лучше на длительный срок.
