— Привыкаешь к роскошной жизни? — ухмыльнулся Григорий Степанович, слегка побледневший за последнее время.
— А что? Завидно? Любезный, гони-ка ты в сумасшедший дом! — обратилась она к водителю, чем ввергла его в шоковое состояние.
Григорий Степанович, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, объяснил на английском языке, куда синьора просит отвезти ее.
— Знаешь английский? — удивилась Надя.
— А ты думаешь, почему именно меня прислали?
— Удивляете меня, Гриша…
Шофер, кидая на них испуганные взгляды, мягко тронул машину с места.
— Почему мы сразу едем к Кире? — спросил следователь, словно она здесь была главная.
— А зачем тянуть? Мне пора завершить это дело. Меня дочка дома ждет, — отмахнулась Надя. — А что такого? Ты же обещал взять меня с собой.
— Ничего. Просто я не думал, что это произойдет так быстро.
Всю дорогу Надя расспрашивала Григория о Москве. Вплоть до того, какая там погода и что нового в российском шоу-бизнесе, в чем следователь оказался совсем не сведущ.
— Соскучилась?
— Тянет на Родину, — констатировала она.
— Дай Родине отдохнуть, — попросил за страну Григорий.
В огромном парке среди кустов алых роз стояли невысокие светлые здания с лепниной по фасаду и колоннами. Зеленые газоны и ровные дорожки радовали глаз. Откуда-то долетал запах вкусной еды, вызывающий аппетит. Так и представлялась приятной наружности женщина в белом фартуке и чепце на светлой кухне, которая месит воздушное тесто, пока другая женщина взбивает сладкий ванильный крем и варит шоколадную глазурь.
— Какая красота, — вдохнула полной грудью Надежда, — жаль, что здесь находятся психически нездоровые люди, так как они не могут оценить все это по достоинству.
— Они больные… — возразил Григорий, — и часто остаются тут на всю жизнь. Пусть хоть их фактическая изоляция от общества будет похожа на рай.
— А ты сентиментальный, — отметила она.
Григорий посмотрел вдоль аллеи и удивленно присвистнул:
— Ого! Смотри, мой знакомый полицейский, к которому я приехал. Привет, друг Джузеппе!
Навстречу им семенил на коротких толстых ногах синьор Моргалио собственной персоной с очень озабоченным видом.
— Здравствуйте, — Надя присела в немыслимом реверансе, — а вы тут какими судьбами?
— Вам тоже сообщили? — обратился Джузеппе к Григорию Степановичу, игнорируя вопрос Надежды.
— О чем? — пожал его протянутую руку Григорий.
— О гибели Киры Анзилотти, — вздохнул итальянский полицейский.
— Как о гибели?! — ахнула Надя.
— Пойдемте, — итальянец взял под руку своего коллегу из России.
— Что случилось? Как погибла? Объясните мне! — засыпала полицейского вопросами Надя.
— Синьора, я могу вас удалить с места преступления, но, если вы пообещаете мне держать себя в рамках и молчать по возможности, я разрешу вам присутствовать при нашем разговоре из уважения к Марко Тозини, — обернулся к ней Джузеппе.
Надя, вздохнув, кивнула и поплелась следом. Ей очень не понравилось то, что она услышала, но пока ни одна мысль не возникла по этому поводу. Джузеппе провел их к летней беседке и предложил расположиться там на мягких креслах, обитых светлой тканью в мелкий цветочек.
— Тело уже унесли, а я вам расскажу, что мне удалось узнать.
— Во всех подробностях! — перебила его Надежда и тут же, спохватившись, виновато замолчала.
— Киру обнаружили сегодня утром с проломленным черепом. Орудие убийства нашли рядом, это большой камень с острыми гранями. Кто-то ударил девушку по голове, когда она спала ночью, и был таков… Никого из посторонних не видели. Вот в принципе и все, — рассказ полицейского оказался не таким уж и долгим.
— Камеры наблюдения? — спросил бдительный следователь из России.
— В том-то и дело, здесь нет никаких камер наблюдения, здесь всегда было тихо и спокойно, и больные тут тихие и спокойные, буйных нет, — пояснил итальянец.
— Говорили с лечащим врачом Киры? — спросил Григорий.
— Обижаешь, коллега. Конечно, говорил. Очень хороший специалист, он сказал, что Кира страдала редким заболеванием, какое-то мудреное название, боюсь, мне не повторить, но не в этом дело. Суть заболевания состояла в том, что у человека полностью отсутствовало собственное восприятие мира и ощущение окружающей действительности. Больная была абсолютно ведома, ею мог управлять кто угодно и как угодно. Ее брат что-то делал с ней, но никто не знает что, в том числе и она сама. Она повторяла за врачом какие-то действия так же, как и за братом, и еще у нее была очень короткая память. Например, она уже не помнила, что у нее был брат…
