* * *
Н-да, хозяйка, по всему видать, дама решительная, друг Барбос. Или как там тебя. Зуав. Ха!
Пес, заслышав свое имя, чуть шевельнул ухом и вперил в него темно-карие поблескивающие глазищи. Как два маленьких темных глобуса. Или как два неторопливых, темно-каштановых туманных русла. И в каждом — точно в фокусе — крошечный мерцающий проблеск. Вышел месяц из тумана… Вынул ножик из кармана. Молодой месяц, кстати, и впрямь походит на нож. Кривую испанскую наваху, только без ручки. Особенно когда обагрен алым закатом на острие. Буду резать, буду бить…
Что, будем сообщать? Дама волнуется. Хотя по хозяйке не скажешь, что волнуется. Хозяйка, одно слово. Да и господь с нею. Начнем. Пес шумно вздохнул и пошевелил головой, будто кивнул.
* * *
Телефон застрекотал буквально через минуту. Голос в трубке был громкий, ликующий, но как будто резковатый, напряженный.
— Боже мой! Вы нашли Зуава! Какое счастье! Не представляете, как я вам благодарна. Так. Сейчас ничего не делайте, просто оставайтесь на месте…
— Ну да. Только видите ли. Есть одна проблема.
— Проблема? — голос в трубке тотчас утратил восторженность и стал отрывистым и встревоженным. — Какая проблема?
— Проблема в том, что я… Ну я не очень представляю, где сейчас нахожусь.
— А! — собеседница как будто облегченно рассмеялась. — Поняла. Ну это как раз не проблема. Просто оставайтесь на месте, и всё. Мы вас сыщем сами.
— Как, то есть — сами? Вы меня не поняли, наверное. Как вы меня найдете, если я не могу вам объяснить, где я нахожусь!
— Я все поняла, — по-прежнему смеясь, ответила женщина. — Не волнуйтесь, найти вас сейчас не составляет проблемы. Будьте на месте, вот и всё.
— Слушайте. Не надо меня искать, пожалуйста. Давайте-ка так. Я сейчас привяжу вашу собаку к скамейке и пойду своей дорогой. А вы, коли вам так несложно ее найти, отыщете ее сами. Ведь как просто.
— Да нет, не всё просто. Во-первых, — голос женщины стал похожим на листовое железо, — вам едва ли удастся его привязать. Да и «пойти своей дорогой» у вас тоже едва ли получится. — Женщина в трубке вновь коротко хохотнула. — Так что сидите и ждите. Это недолго. Минут пятнадцать. Всё!
* * *
Вот так. Не всё так просто, говорите? Ладно. Он снова попытался подняться, но проклятая вибрирующая слабость усадила обратно. К тому же пес отпрянул назад и рыкнул весьма густо и угрожающе.
Вон как. Да ты, брат Зуав, умён и натаскан. Как в той песенке-то пелось — «Целься в грудь, маленький зуав, кричи ура!»
Заслышав свое имя, пес перестал рычать, подошел ближе вперил в него пристальные влажные глаза. Весьма обаятелен, ничего не скажешь. Такими обаятельными и выразительными глаза бывают только у праведников и сволочей.
Пес издал какой-то сдавленный писк и снова положил голову ему на колени. Э, нет, никакой ты не Барбос. Ты — Зуав, Преданный хозяевам. Ландскнехт. Ну давай, стереги. Мне с тобой не справиться, сэр Баскервилль. Как же они нас найдут? Опять по твоему чудо-ошейнику? Пес снова пискнул и вновь склонил голову набок. Тут он увидел, что одна из пластин ошейника, в отличие от других, вогнутая, и в ней, за перламутровой пленкой, — такое же клубящееся, вихреобразное свечение, как тогда, над зарослями акации, и тот же знак — развернутая Z — рубиновым пунктиром. Он после короткого колебанием ткнул ногтем. Пес вновь протяжно вздохнул. Как сдувшаяся игрушка. Послышался короткий писклявый зуммер, пластина потускнела и погасла. И тотчас ушло, словно утекло в землю, зыбкое бессилие в коленях…
* * *
И почти тотчас же, как он и ожидал, гневно запиликал телефон.
— Что вы натворили?! Вы соображаете, что вы натворили?!
— Практически ничего. Просто ваша собака оказалась умнее вас.
— Собака?! Что вы с ней сделали?!
— Помилуйте, что я могу с ней сделать? Здесь она. Передать ей трубку?
— Шутите? Это хорошо. Стойкий экземпляр. А вот теперь серьезно. Либо вы немедленно включаете навигатор и тогда отделаетесь сравнительно легко. Либо — вас все равно отыщут, и тогда всё будет куда хуже. Идти вам все равно некуда. Нет отсюда выхода, ясно вам? По крайней мере для вас.
— Не стану делать ничего, покуда вы не объясните, что происходит.
