- Неважно! Перед нами наш бой...
- А о тех, кому придется взяться за автоматы - или магические посохи - после твоего поступка, ты не подумала? Невозможно не делать выбора, но принцип Меньшего Зла все-таки существует. Потому что человек прежде всего хочет жить, и никто не вправе решать за него, идти ему в бой или нет. Когда он сам оставит дом, и возьмет... неважно что, дубину, топор или автомат - тогда да. Веди его на смерть, и он пойдет с радостью. А если нет...
- Но ведь это конец... - прошептала она. - Конец всему... они же никогда не поднимутся!
- Никто не знает, сколько в точности людей надо, чтобы выковать тот самый гвоздь.
- Можно... рассчитать, - подал голос Костик.
- Здесь не действуют правила вашей науки.
- Значит, ждать? - всхлипнула Маша.
- Ждать? Нет. Каждый поступает по закону своей совести. Черный Перун ничего не запрещает.
- Идем отсюда, - вдруг резко сказала Соня. - Все, что надо, мы узнали.
Всю дорогу назад шли в молчании. И - вроде недалек путь, а когда пришли домой, над краем леса уже встала заря.
Ребята казались бледными тенями. Каждый из них смотрел сейчас глубоко-глубоко в себя, и один Черный Перун ведает, что открывалось им в тех глубинах. Молча попили чаю. Молча повозились с рюкзаками, что-то доставая и перекладывая. Молча стали готовиться к дороге.
А потом над деревней пролетел вертолет.
- "Апач"! - взвизгнула Маша. - Что они...
- По нашу душу, стало быть, - сузив глаза, процедила Соня сквозь зубы. - Не зря я вам про рейнджеров толковала... небось нащупал оружие в мешках, да и сообщил... наверное, думали, у нас тут база...
Второй вертолет. Судя по шуму, транспортник. Второй, третий, четвертый...
- Будут прочесывать, - побледнел Костик.
И четыре пары глаз с отчаянной надеждой воззрились на меня.
Возьми Меч. Спаси нас, мы еще так молоды, мы еще так хотим жить!
Я покачал головой.
- Не надо паники. Пока что еще никто не стреляет. Да и непохоже, чтобы они садились.
И верно - вертолеты сделали круг над деревней и, завывая винтами, ушли дальше, за Омшу, к глухим еловым островинам среди болот, к Мохову Озеру...
Я от всей души пожелал им напороться на Мохового Человека.
Ребята шумно завздыхали, хлопая друг друга по плечам, словно заведенные. Думают, что пронесло...
- Точно, те рейнджеры с вокзала... Ой, Сонька, да что ж теперь с тобой будет? Выходит, тебе ж в город возвращаться нельзя... и батька твой...
- Папа всегда к этому готов, - сухо и гордо отрезала Соня. - Все равно надо возвращаться. В Питере спрятаться легче, чем тут. Вот только как добираться...
- Лесами пойдем, - пожал плечами Костик.
- Надо круга дать, выйти к железке, что от Неболчей к Любытину и до Окуловки, - подхватил Миша.
О Мече они уже старательно не вспоминали.
- Ребята, - сказал я. - Ребята... вам нельзя никуда идти. Скорее всего, оцеплен уже весь район... ваши фамилии и физиономии на всех станциях, на всех сканерах. Даже если вы - лесами - и доберетесь до Питера - долго вам не продержаться. И отец твой, Соня...
- Он от меня отречется, - пожала она плечами. - Он на хорошем счету, мы специально организовали пару провалов, чтобы ему верили. Оружие отдавали, склады, явки... только без людей, конечно. А квартира у меня своя есть. И документы добудем, нашим уже делали так. Нет, Всеслав-ведун, это наша война, и мы с нее, - она покачала головой, - в отставку не подадим.
Гордо вскинула голову.
- Понмаю, что ты сказать хочешь. Мол, оставайтесь здесь, будете в безопасности... нет, ведун, мы уж лучше пойдем. Гвоздь выковывать. Я ведь так понимаю... чашку под рану подставлять не нужно?
Она все схватывала с полуслова, с полумысли даже. Ах, какого воина терял, безнадежно терял Черный Перун!
- Соня, Маши, мальчики... Вас убьют. Вокруг деревни - кольцо. Они будут прочесывать все подряд.
- Значит, если они найдут нас в деревне, шансов у нас не будет совсем, - пожала она плечами. - В лесу через цепь прорваться можно. Я знаю все приемы.
Кажется, я мог задержать их только силой.
Однако - будь прокляты и эта мудрость и эти видения! - я словно наяву видел этот самый гвозрь, ало-ржавого цвета, словно и в самом деле состоящий из засохшей крови, медленно поворачивающийся перед моим внутренним взором; я понял, что он уже куется, куется не здесь, в потаенных, сокрытых даже от меня кузницах неведомыми мастерами - чтобы им был бы подкован конь моего Бога в тот день, когда эта земля захочет стать свободной. По-настоящему захочет.
