— Ну, теперь ты чувствуешь себя лучше?
— Конечно. После упражнений хорошо принять душ.
— Да, особенно после некоторых упражнений. Ты меня не понял, когда я сказал, что ты прекрасно сложен. Я хотел только узнать, тебе понравилось бы, если бы об этом тебе сказала женщина.
— Ну ясно, это любому понравится, — сказал Фелипе, немного поколебавшись, прежде чем произнести «любому».
— Ты уже спал со многими или только с одной?
— А вы? — спросил Фелипе, натягивая трусы.
— Ты отвечай, не стесняйся.
— Я еще молодой, — сказал Фелипе. — К чему мне перед вами хвастать.
— Вот это мне нравится. Значит, ты еще ни с кем не спал.
— Ну «ни с кем» нельзя сказать. В подпольном борделе… Конечно, это не одно и то же.
— Ах, так ты был в подпольном борделе. Я уж думал, их не осталось в пригородах.
— Есть несколько, — сказал Фелипе, причесываясь перед зеркалом. — У меня приятель с пятого курса, он меня туда водил. Некий Ордоньес.
— И тебя пустили?
— Конечно, пустили. Я же был с Ордоньесом, а у него пропуск. Мы ходили туда два раза.
— Тебе понравилось?
— Еще бы.
Он погасил свет в ванной комнате и прошел мимо Рауля, который не тронулся с места. Рауль слышал, как он открыл ящик, разыскивая рубашку и тапочки. Он еще постоял немного в сырой темноте, спрашивая себя, с какой стати он… Но не имело смысла задавать себе этот вопрос. Он вошел в каюту и сел в кресло. Фелипе надел белые брюки — торс его еще был обнажен.
— Если тебе не нравится говорить о женщинах, ты так и скажи, и мы прекратим, — сказал Рауль. — Просто я подумал, что ты в таком возрасте, когда уже интересуются такими вещами.
— А кто вам сказал, что я не интересуюсь? Вы какой-то странный, напоминаете мне одного моего знакомого…
— Тоже говорит с тобой о женщинах?
— Иногда. Но он какой-то странный… Бывают же странные люди, да? Я не хотел сказать, что вы…
— Обо мне ты не беспокойся, я понимаю, что порой должен казаться тебе странным. Значит, этот твой знакомый… Расскажи мне о нем, а пока мы можем выкурить по трубочке. Если хочешь.
— Конечно, — сказал Фелипе, чувствуя себя немного уверенней в одежде. Он надел голубую рубашку поверх брюк и достал трубку. Усевшись в другое кресло, подождал, пока Рауль передаст ему коробку с табаком. У него было такое чувство, словно он избежал какой-то опасности, словно все происшедшее могло обернуться иначе. Только теперь он понял, что все время ходил как-то скованно, напряженно, ожидая, что Рауль поступит совсем не так, как поступал, и скажет совсем не то, что говорил. Ему сделалось смешно, он неумело набил трубку и раскурил ее только от второй спички. И начал рассказывать об Альфиери, какой он ловкач и как даже сумел переспать с женой одного адвоката. Но Фелипе рассказывал не все, ведь Рауль говорил о женщинах, поэтому с какой стати он будет посвящать его в истории с Вианой и Фрейлихом, Хватит с него про Альфиери и Ордоньеса.
— Для этого нужно много монет. Женщины любят, чтобы их таскали по кабакам, возили в такси, а потом еще платили за меблирашки…
— Будь мы в Буэнос-Айресе, я мог бы тебе это устроить. Вот когда вернемся, сам увидишь. Обещаю тебе.
— У вас, наверное, шикарная квартира.
— Да. Я могу тебе ее предоставить, когда понадобится.
— Правда? — почти с испугом спросил Фелипе. — Вот было бы здорово, так даже без особых затрат можно привести бабу. — Он покраснел и закашлялся. — Ну, как-нибудь мы могли бы повеселиться на пару. Если только вы не…
Рауль встал и подошел к Фелипе. Он принялся гладить его мокрые, почти липкие волосы. Фелипе дернул головой, стараясь отстраниться.
— Ну что вы, — сказал он. — Растреплете. И вдруг еще войдет старик…
— Так ты, кажется, запер дверь.
— Да. Но все равно оставьте меня.
У него пылали щеки. Он попытался подняться с кресла, но Рауль, положив ему руку на плечо, не пустил. И снова принялся легко поглаживать его по голове.
— Что ты думаешь обо мне? Говори правду, не стесняйся. Я не обижусь.
Фелипе вывернулся и вскочил на ноги. Рауль опустил руки, словно приготовился принять удар. «Если он меня ударит, он мой», — успел он подумать. Но Фелипе отступил шага на два, покачав головой, будто обо всем догадался.
