- "Милая, солнышко"... Да что ты знаешь обо мне? Голая тебе нравлюсь? Так я многим такая нравлюсь. Опять надулся... Я действительно сначала хотела Бритву позлить, а вот как оно обернулось... Ладно, спи...
Я хотел что-то возразить, но не успел и провалился в глубокое забытье.
...Рядом смешно протирала глаза Ира, щурясь от тонкого солнечного луча, протиснувшегося сквозь тяжелые шелковые занавеси. Мы оба проснулись одновременно от странного - колокольного, как мне показалось, звона.
- Это Бритва. Не спится ему. Да и за дело пора,- Ирина подхватила халат и вышла из спальни.
Лязгнул дверной замок, и только теперь я понял, что это за звон. Мягко хлопнула дверь, послышалась веселая скороговорка Бритвы. Легкий в общении, он умел в два счета расположить человека к себе. Моя злость прошла - что поделаешь, надо жить дальше. Я вспомнил об оставленных в ванной трусах, накинул халат и отправился за ними. Ирина деловито молола на кухне кофе. Бритва восседал на табурете, попыхивая ароматной сигаретой. Меня замутило от дыма.
- По всему видать - родилась новая советская семья,- пытался иронизировать Бритва.- Главное, чтобы личное не мешало общественному.
Я его понимал. Ирина намекнула, что они работают вместе; она ставит "стенку", оттесняя избранную жертву. Если попадется подходящий клиент, можно долго не работать: среднеазиатский "бай" или удачливый сын Кавказа привозят в Москву пятизначные суммы. А у "Березок" можно взять едва ли не столько же, но в чеках. Особенно перспективен магазин на Сиреневом бульваре: цены на аппаратуру все растут.
Бритве удалось закрепиться там во многом благодаря тому, что в лагере он был в "отрицаловке", оттуда потянулись связи. Не дай Бог, узнают, что я в колонии носил повязку активиста, будет скандал, еще и на "правилку" потянут.
Зная за собой грешки в прошлом по этой части, я, конечно, не должен был принимать предложение Бритвы. Но их компаньона недавно замели, а крутиться все равно надо было. К тому же это была новая ступень на лестнице "черной" жизни. "Ставить стенку" - дело хотя и не трудное, но важное. Рисковал прежде всего Бритва. За это он и брал половину добычи, оставляя нам с Ирой половину на двоих.
Работал он мастерски: никогда не думал, что "щипачи" столько намолачивают. Постепенно научился ориентироваться, принимать у Бритвы кошельки и растворяться в толпе. Работа нервная, но все издержки компенсировались деньгами.
По совету Бритвы пару раз я отослал деньги домой в обычных заказных бандеролях на имя матери. И опять звонил Марине, и все больше убеждался, что пропасть между нами растет. Я все больше привязывался к Ире. Все "заработанное" хранил у нее, переведя наличные в именные расчетные чеки.
- Никак из тебя не выковырять эту ломовую мужицкую психологию,морщилась Ирина.- Тебе до настоящего жулика, как до луны!
Сама она жила по законам своего клана. Не знаю, как ей удавалось не увеличивать дозы, но пару кубиков опия ежедневно она принимала. Так же лихо расправлялась с шампанским, а импортное пиво в доме не переводилось. Патентованных блатных привлекало умение Ирины варить "ширку". Оказалось, что это целое искусство. Все это угнетало меня, но я прекрасно понимал всё тут повязано и все повязаны.
Вот и приходилось любезно улыбаться "гостям", приносящим с собой "соломку". На кухне устойчиво держался запах нашатырного спирта и ацетона. Сколько тут перебывало "щипачей", "гонял", "ломщиков" и картежников невозможно сосчитать!
Поначалу я пытался, оставшись с Ириной наедине, уговорить ее "спрыгнуть" с иглы, но вскоре понял тщетность своих усилий. Да и какие я имею права на нее: мы скорее компаньоны, чем любовники.
Раздражаясь, я все чаще прикладывался к рюмке, купил гитару и, научившись брать два-три аккорда, смастерил песенку, которая понравилась Ирине, а Бритва от нее и вовсе балдел:
Ты приходишь и хочешь любви,
Сон чужой голубеет в крови.
И мираж, и падение вниз
На игле этот вечный стриптиз.
Ты приходишь и хочешь меня,
Но в душе кандалами звеня,
Отчего же ты плачешь, зачем?
Мы никто, но и были ничем...
Меня мучительно тянуло к Ире, но строить какие бы то ни было планы, живя с наркоманкой,- это, согласитесь, дело дохлое. Забегающие "на огонек" блатные постепенно освоились с моим постоянным присутствием. Я уже не "блажил" - крутиться приходилось среди отпетой публики.
