Глава 12 Пертурбации...
Зуб мне действительно вставляют скоро и без особых хлопот. Простенький пластмассовый, зато быстро. Подружка Людмилы объясняет, что это наследство от прошлого клиента. Тот, видите ли, керамику возжелал, а старый протез им подарил. Вот и пригодился зубчик. Бэу, но вполне стерильный, отдраенный стиральным порошком и мылом.
Из кабинета я выхожу сияющий и довольный, на немой вопрос Семена показываю большой палец.
- Какой ты стал красивый! - Потрясенный Семен обнимает меня за плечи, умиленно смахивает слезу. - Ты вышел, я даже сперва не узнал. Постройнел, помолодел...
Тут же в приемной мы припадаем к бутыли, после чего отправляемся ко мне домой. Уже в квартире Семен крутит меня и вертит, без конца прицокивает языком.
- Ай, да врачи! Ай, да кудесники! Ты сейчас прямо как мой Вован. Румяный, стройный... - Подобревший от водки Семен несет полную околесицу, но мне все равно приятно. - Знал бы ты, какой он у меня!
- Такой же, как я.
- Что ты! Даже сравнивать нечего!.. - Семен забывчиво фыркает. - Вовка - это ж богатырь! Менделеев с Ломоносовым в одном лице! Неделю назад бриться пробовал, все щеки изрезал. Как настоящий мужик!
- Молодец!
- А то! Давеча день чьей-то независимости праздновали, так гости с собакой приперлись. Порода еще такая заковыристая. То ли вротвеллер, то ли еще как-то не по-русски зовется. Словом, кинули псине косточку, чтобы не скучала, и за стол. А Вован мой машинки тем временем в комнате соседней катал. Вротвеллер, дурачок такой, косточку подхватил и туда же убрел. Мы пьем, закусываем, шутим себе потихоньку, вдруг слышим рычание. Злобное такое! У меня, Тем, так сердце и обмерло. Вон их сколько кругом собак бешенных - булей да стаффордов. То прохожего сожрут, то конечность откусят. Короче, забегаем в детскую, а там следующая картина: вротвеллер, бычина такая, язык вывалил на грудь и ошалело смотрит на Вована. Тот по-турецки рядом сидит и кость гложет. Здорово, да? - Семен восторженно хохочет. Я тоже смешливо икаю.
- Как считаешь, можно таким сыном гордиться?
- Ясное дело - можно! Даже если нечем гордиться, все равно чем-нибудь да гордятся. А тут кость отнять - да еще у пса матерого!
- А я что толкую! В самости у нас все герои. Англичане гордятся одноглазым Нельсоном, французы - тоннами пролитой в революцию крови, венгры - самым старинным на континенте метро. Только это все пустое! Ты кость отними. У вротвеллера!
- Да еще в три года!
- Два! - Семен трясет растопыренными пальцами. - Тогда еще два было!
- Тем более!
- Во!.. Ты, Тем, меня понимаешь. Ты тоже из наших!..
Мы разбрасываем руки, чтобы обняться, но в эту минуту трезвонит телефон.
- Если моя, то меня нет. - Шепчет Семен.
- Будь спок, - я, покачиваясь, иду к телефону.
Но это не жена Семы, это его величество Келарь.
- Здорово, - приветствует он и сопит в трубку. Я снова икаю, и он принимает это за смешок.
- Весело, да?
- Не очень...
- Короче, с гаражами у тебя получилось, признаю. Только ведь это... Отвечать придется, как думаешь?
Я мало что понимаю из его слов, но на всякий случай оправдываюсь.
- Три дня еще не истекли. Я сразу говорил...
- Ты мне луну не крути! - Взрывается он. - Кто тачку мою спалил! Не ты ли? А охранников кто отдуплил!?
Я мычу неразборчивое. Сказать абсолютно нечего.
- Главный нагляк, что ты без предъявы на сцену вышел! Кто же так дела делает?
Он снова некоторое время сопит, а в мозгах моих происходит некоторое просветление. Петя! Разумеется, это наш доблестный сержант. Кого-то там отдуплил и где-то там нахулиганил.
- Вы это... Тоже у меня гараж обчистили, - лепечу я.
- Да что у тебя там было? Что?!
- Велик.
- Чего?!
- Велик дорожный. Со спидометром.
- БМВ с великом равняешь? - Келарь почти рыдает. - Ты, пакость, почему насчет крыши ничего не сказал? Что тебе стоило? Перевел бы стрелки, разобрались бы с твоим паханом по-человечески.
- Я говорил...
- Кто же так говорит! Бубнил ты, а не говорил! - Келарь наконец берет себя в руки. - Ладно, давай так. Забьем стрелочку с твоим отморозком, там все и выясним. Возле Купеческого дома на пустыре, идет? Завтра в семь.
