В желтый круг фонаря впереди вошел молодой, сильный, наверное, очень сильный, человек с особой походкой, чуть пружинящей при каждом шаге. Жиль даже охнул от острого разочарования: этот удивительно пластичный человек ничем не напоминал грузнеющего ди Эвора.
Значит, шеф остался там - в том доме со стенным шкафом... Ну да, вышла ошибка, из странного дома ушел вот этот атлет, а ди Эвор остался...
Жиль быстро повернулся, отыскивая дорогу обратно.
На соседнем балконе в длинном, видимо, бальном платье стояла... Глориа Фонте. Стояла, облокотившись о перила, касаясь их почти открытой грудью. Только теперь Жиль заметил, что тут нет дождя, что тут тепло - этот странный город был, наверное, гораздо южнее Этериу...
Глориа смотрела на стройного незнакомца.
- Принцесса, - произнес тот, будто продолжая или даже заканчивая какой-то разговор. - Мои люди доставят вам сколько хотите рыбок.
Он сказал это очень тихо, так что слово "рыбок" едва можно было расслышать. А она наклонилась как можно ниже, будто хотела закрыть, скрыть его, и всю эту встречу, и самое знакомство. Плечи ее подрагивали от ужаса... "Неужели буглер?!" Жиль отпрянул.
Когда-то в древности мир охватила всеобщая жажда тюльпанов. Теперь история повторялась. Только предметом вожделения стал не цветок, а причудливая аквариумная живность.
Аквариумы вошли в моду лет сорок назад, и теперь во всем королевстве каждый дипломат, чиновник, придворный - любой человек, желающий быть сколько-нибудь заметным, считал долгом держать в своем доме причудливых морских рыбок и рачков. И чем причудливее, тем ценнее. За глубинных моллюсков отдавались состояния. Когда эта мода только еще входила в силу, кое-кто из рыбаков и торговцев нажил себе миллионы. Говорили, то есть шептали собеседнику а ухо, что Советник был как раз из той породы... Но потом король объявил о своем монопольном праве на торговлю и отлов. Нарушителей казнили на месте. Жиль помнил с детства расскааы о том, как буглеры, будто фонари, висели, раскачиваясь, на всех дорогах. Буглерами называли браконьеров.
- Вы же знаете, Нор, что дело не в рыбках, - чуть слышно шепнула Глориа.
Неужели она связалась с буглером? Видно было, как подергиваются страхом ее губы... Но она смотрела на него, как бывало на ди Эвора: с просящим, умоляющим ожиданием. И незнакомец точь-в-точь как Эвор чуть отступил, повел плечом... Всему Королевскому институту было известно, что электронщик Глориа Фонте следует всюду за профессором ди Эвором. И что профессора это втайне раздражает... Но вот она сменила старого профессора на молодого буглера, а характер отношений не изменился. "Она носит это в себе самой, - подумалось Жилю. Судьба всех наших встреч, отношений - в нас самих. Бедная Гло! Но как она тут оказалась?"
Как оказалась тут сотрудница Королевского института Глориа Фонте? Тоже следила? Нет, в самом деле? Ступенчатая, вся в вертящихся флюгерах башенка над головой Глории будто кивала...
Буглер шагнул в тень... Жиль не подошел бы к буглеру ни за что на свете. Он подождал, пока тот скроется в подворотне.
- Привет, Гло! Ну а где же наш шеф?
Нет слов, встреча была неожиданная. Глориа вздрогнула, быстро оттолкнулась от перил, намереваясь скрыться в доме.
- Постой!
Она сделала испуганный, отстраняющий жест. Ну да, попасться на шпионстве не так уж приятно. Хотя его ей стесняться нечего: два сапога - пара.
Она намеревалась скрыться в доме, но длинный шарф обмотался вокруг чугунного столбика, зацепился за куст балконной розы...
- Постой же!
Она успела здесь куда больше, чем Жиль: дом, куда ее, во всяком случае, пускали, знакомства... Должно быть, следила давно... Вот тебе и бескомпромиссная Фонте! Но возможно, шеф привел ее сам? Доверил-таки свои тайны? Тогда говорить с ней бесполезно: будет молчать как рыба.
Она высвобождала шарф, прозрачный, но, видимо, очень прочный, и вдруг рванула его, оторвав кусок, смахивая цветущие растения.
"Боится, что видел ее буглера?" - Жиль шагнул.
- Гло! Прошу тебя...
Она остановилась, посмотрела на него каким-то странным взглядом, будто видела его впервые... Она и видела его впервые. Совершенно невероятно, непонятно, необъяснимо, но она видела его впервые. Жиль это понял: сверху глянули неузнающие, заслоненные страхом глаза.
