Мордасов решительно выступил вперед, взмахнул веником приветственно, увидел страх и удивление на лице дружка. Получилось хуже не придумаешь, будто грозил. Колодец забросил веник, раскинул хлебосольно руки, заулыбался, выкрикнул дурашливо, как привечая пьянчужек-должников:
- Здрастьица вам!
Филин вдохнул воздух пригорода, блаженно потянулся: вот и его дачке купаться в пахучих воздусях, пропитанных деревенскими запахами, целительными, по глубокому убеждению Филина, особенно в старости.
- Здрастьица вам! - Колодец распахнул калитку, отшвырнул обломок кирпича с дорожки, ведущей в дом, перекосился от неожиданной боли.
Шпын суетливо колдовал у замков машины, пока Мордасов в раздражении не бросил:
- Оставь! Тут красть некому.
Филин барственно ступил на дорожку, потрепал Мордасова по плечу, как собачонку.
Сволочь! Мордасов, вскипая, все ж выкроил любезную улыбку, не мог, не научился не изгибаться перед наделенными властью, пусть и далекой от его сфер. Шпын пробормотал имя-отчество прибывшего на излечение, Мордасов его тут же забыл и то ли от смущения, то ли толком не понимая, что же ему делать, предложил Филину отведать малосольный. Филин жевал вдумчиво, чмокая, охая, закатывая глаза, похлопывая себя по бедрам. Вышло, что съедение огурца - целая эпопея, будто государственное дело провернул Филин у всех на глазах. Так и работает, гад, из ничего столько разных разностей напредставляет окружающим - спектакль, куда там. Филин по-хозяйски запустил руку в бочку за вторым огурцом, чем возмутил Мордасова до крайности. Пришлось терпеть, утешала только набитость пакета, но и смущало кое-что: например, Шпын приладился завертывать капелюшное подношение в комок разноцветной бумаги и когда очищаешь дар от бумажной кожуры, ничего не остается, так финтифлюшка бездельная - ни пользоваться, ни толкнуть.
Филин второй огурец запустил в пасть целиком и тут же нацелился на третий. Мордасов предупредил желание - нечего руки мыть в рассоле! ухватил миску, набросал огурцов доверху. Филин грузно оседлал скамью под навесом, умял еще пару огурчиков и принялся смолить беломором.
Мордасову показалось, что в оконце мелькнуло лицо бабки. Он смущенно бормотнул извинения и скрылся в доме.
- Хорош дружок у тебя, - Филин мечтательно разглядывал Шпындро. Совестливый, работящий, без затей живет, небось душу в целости сохранил...
- Сохранил, - поддакнул Шпындро, не понимая, шутит Филин или преисполнен серьезности, хитер, часто не разберешь прикидывается или подлинное высказывает, тем более, что всегда, если вдуматься, говорит мелкое, стертое и не ухватить, что именно хотел внушить, похоже, просто язык гимнастикой разминал.
Филин заел папиросу огурцом, вытер липкие пальцы о несвежее полотенце, наброшенное поперек скамьи, глянул на пакет в дарами.
- Ему?
Шпындро кивнул. Филин зашевелил ноздрями, шумно выдохнул: мол, такая жизнь, мазать надо всех от мала до велика, да может не так и страшна беда эта, все одно творится сотни лет и повсюду, а движение вперед неоспоримо.
- Спасибо... возишься со мной, - неожиданно проникновенно заключил Филин и признательность его зазвенела в ушах Шпындро сладкой песней, однозначно сообщающей: ты поедешь! ты, не Кругов!
Радостное волнение охватило Шпындро, бойко заработал разум, может зажигалку, что отнял у жены и вознамерился отдать Мордасову, как сверхурочную, тут же, сейчас же отдарить Филину или получится нарочито? Рука сама скользнула в пакет, расковыряла в бумаге плоский квадратик.
- Зажигалочка-то у вас не по рангу, - хохотнул Шпын и всучил Филину дар, тот важно щелкнул, опустил в карман не без удовольствия, оглядел небеса ласкающим взором и - напрасно изводили страхи Игоря Ивановича важно поблагодарил, - что ж... и за малость приятную благодарствую.
За малость? аж взмок Шпындро, случайно обмолвился или намекнул, что задаривать понадобится основательно, или вовсе ничего особенного в виду не имел. Шпындро тоже отведал огурец и, проглотив его, сменил тему:
- Славные огурчики. За хорошим столом да с ерофеичем...
- Про горюее теперь надо забыть. - Филин отрубил веско, даже сумеречно, будто ему в этой части было известно нечто, сокрытое от большинства, снова напустил на себя начальственность: знахарки да огурцы одно, да дистанцию, брат, соблюдай, не то врежешься да шею свернешь.
