– Она ненавидела Анни. Карга потеряла всех своих мужиков. И ей не нравилось, что у её дочери есть муж. И ещё карга потеряла свою красоту, а Анни была красавицей. Карга – дура, Анни – умница.
– Вы сказали – умница?
– Да, очень сообразительная. И что бы она ни делала, все у неё получалось. Схватывала все на лету, мистер Клинг. Моментально. Мне с ней было нелегко тягаться.
– Она... Значит, она не из тех, кого считают тупицами?
– Анни – тупица? Что вы! Напротив, в ней было редкое сочетание быстрого ума и красоты. И она не любила этим бравировать. Не старалась показать тебе, какой ты олух. О Господи, мистер Клинг, как бы мне вам объяснить, что такое Анни! Встреча с ней – лучшее, что было в моей жизни. Если бы не она, я не стал бы тем, кто есть. Когда мы познакомились, я был туповатым малым с фотоаппаратом в руках. Теперь я понимаю, чего хочу от жизни, соображаю, что в жизни важно, а что нет. И все благодаря ей. День, когда мы расстались, – самый черный в моей жизни!
– Вы пытались объяснить, почему вы все-таки развелись...
– Ах да. Так вот, у нас родилась Моника. Разумеется, когда у вас ребенок, приходится многим поступаться. Жизнь перестает быть сплошным праздником. Как бы вы ни любили ребенка, он вас связывает. Но Анни и слышать не хотела, чтобы с Моникой сидел кто-то, кроме неё и карги. Она вообще хотела, чтобы карга переехала к нам, а я был решительно против. Я не мог взять в толк, почему бы нам не пригласить няню. Так делают многие молодые пары, но Анни этого не хотела. Ни за что! Она любила Монику, как... В общем, очень любила и в то же время в глубине души ненавидела – за то, что она нам мешала. В выходные дни, например, мы уже не могли отправиться в поход. Не могли взять и поехать на недельку к морю...
– Что еще? – спросил Клинг.
– Мне не хотелось бы говорить об этом...
– И все же?
– Она, что называется, начала меня перерастать, – объяснил Бун.
– В каком смысле?
– В интеллектуальном. Я ведь кто? Человек-фотоаппарат! Фотография – моя профессия. Я смотрю на мир, словно в видоискатель. Так я воспринимаю окружающую жизнь. Я умею чувствовать, мистер Клинг, но я не из интеллектуалов, что правда, то правда.
– Понимаю, – сказал Клинг.
– Анни развивалась интеллектуально – в отличие от меня. А фотоаппараты не развиваются, мистер Клинг, они только фиксируют жизнь.
– Значит, Анни стала вас перерастать?
– Именно.
– Не наоборот?
– Не смешите меня! У неё мозг как машина! Щелк! Щелк! Мозг-хищник. Ему только подавай пищу! Он пожирал мир! Удивительная девушка!
– Почему после развода она пошла работать в винный магазин?
– Не знаю. Такой девушке, как Анни, насколько я понимаю, в жизни иногда бывает нужна крутая перемена. Реклама, радио, телевидение – что-то такое, где надо работать головой. Но она почему-то пошла сначала в мебельный салон, потом в винный магазин. Мне это было непонятно. Как-то раз я спросил её об этом, когда пришел к Монике.
– Что же она сказала?
– Она сказала, что ей хочется передохнуть. «Время от времени каждому из нас нужно передохнуть, Тед». Теперь-то она будет отдыхать долго...
– Но, судя по вашему рассказу, у неё и без того была возможность передохнуть – когда сидела с ребенком.
– Пожалуй, – сказал Бун. – Мне, собственно, тоже так казалось.
Он бросил сигарету на пол и затоптал каблуком.
– Зачем же ей понадобилось идти работать продавщицей?
– Понятия не имею.
– Вы часто ссорились, мистер Бун? Когда были женаты.
– Не чаще, чем другие.
– Раз в неделю? Два раза?
– Не могу сказать, не подсчитывал. Знаете, как бывает у супругов? Время от времени кто-то кому-то начинает действовать на нервы. Я не вел статистики...
– Вы могли бы назвать ваш брак счастливым?
Бун задумался и наконец выдавил из себя:
– Нет.
– Почему?
– Дело в том, что я... я был Анни не пара.
– У неё были другие мужчины?
– Нет. Иначе бы ей не отдали ребенка.
– А у вас были другие женщины?
– Нет. Мне вполне хватало Анни.
– Но не наоборот?
– Пожалуй.
– И тем не менее других мужчин у неё не было?
– Нет. По крайней мере, мне об этом ничего не известно...
В этом штате мы не смогли бы развестись, даже если бы очень захотели.
