Первую ночь Рубиньян молился в Танаире, на следующий вечер он ужинал с Балитангами. Али, как обычно, разливала вино.
— Возвращайтесь домой, — сказал Рубиньян, не сводя с женщин своих серых глаз. — Безумие Орона кончилось. Имаджан и я хотим, чтобы вы вернулись.
Дов и Сарэй повернулись к Виннамин, предоставляя ей право принять решение.
Виннамин улыбнулась слабой улыбкой.
— Спасибо за предложение, — произнесла она. — Мне очень хочется домой. Но… могу я подождать до весны? Я не хочу оставлять наших людей одних на зиму. И, кроме того, сейчас мы носим траур по Мекуэну. Нам нужно время выдержать траур. А при дворе грустить не принято. Окружающие держат себя так, как будто все забыли, и считают, что и тебе уже хватит переживать.
— Они не испытывают сердечной привязанности, им трудно понять, каково терять близких, — в глазах Рубиньяна заблестели слезы. Он поспешно отер слезы платком.
Виннамин благодарно пожала его руку:
— Вы понимаете меня. Мы приедем весной, правда, девочки?
Дов и Сарэй кивнули.
Накрыв руку Виннамин своей, Рубиньян спросил:
— Так я могу рассчитывать на ваше возвращение?
— Да, как только плавание будет безопасным, — ответила Виннамин.
Рубиньян кивнул.
— Отлично, — сказал он. — Кстати, мы обогнали торговый караван. У них для вас кое-что есть.
Рубиньян оказался прав. Через день после того, как он со своими людьми вернулся назад в Димари, в Танаир возвратился Гурхарт. Али в сопровождении молодых Балитангов отправилась в деревню посмотреть товары. Они не замечали высокого, широкоплечего человека, выскользнувшего из фургона сразу после их ухода.
Пришелец пришел в замок и вежливо спросил вооруженного охранника, не может ли он побеседовать с главой семьи Балитанг. Он вручил по золотой монете охраннику, Фесгао и Улазиму. Лакей отправился к Виннамин доложить о посетителе и предложенных им взятках.
— Интересно, — сказала она, — я, во что бы то ни стало, хотела бы с ним увидеться в большом зале. Попроси Окобу тоже прийти. Позаботься, чтобы наши люди ни о чем не слышали, но на всякий случай пусть держат при себе оружие, кто знает, что ему придет в голову. Я не хочу, чтобы Али ругала меня за неосмотрительность.
— Очень мудрое решение, ваша светлость, — Улазим улыбнулся герцогине и проводил ее вниз.
Незнакомец ждал их там. У него были слегка тронутые сединой каштановые волосы, глаза орехового цвета, большой нос, подвижный, умный рот. Опытный взгляд Виннамин сразу отметил его хорошо сшитую, но изношенную и порванную одежду.
— Я герцогиня Виннамин Балитанг, глава этого дома, — Виннамин бросила быстрый взгляд на Окобу, стоявшую в тени около ступенек. Рядом с ней разместились трое вооруженных стражников, — чем я могу вам помочь?
Незнакомец почтительно поклонился.
— Благодарю вас за вашу любезность, герцогиня — ответил он. — Я здесь в роли покупателя, и прошу прощения, что обращаюсь со своими делами к столь знатной даме, как вы. Я торгую рабами, и мне рассказали, что в ваш дом была куплена та, которую я приметил еще в Раджмуате. Тогда у меня не хватило средств, но с той поры многое изменилось. Надеюсь, вы согласитесь ее продать. Эта девушка невысокого роста, приблизительно пять или шесть футов ростом, рыжие волосы, зеленые глаза. Она из Торталла. Я слышал, что она довольно строптива, и, возможно, вы будете рады от нее избавиться.
Виннамин улыбнулась и подняла руку, призывая незнакомца остановиться.
— Мне жаль, но вы напрасно проделали столь долгий путь. Я вынуждена отказать вам. Али свободна. Она не рабыня. Теперь она член нашей семьи.
— Простите мне мои слова, миледи, но это невозможно. Раб не может быть членом семьи, — удивился незнакомец.
— Не так давно Али спасла мою жизнь и жизнь моих детей. И это случилось не в первый раз. — Виннамин тяжело вздохнула и добавила: — Она пострадала, пытаясь спасти моего мужа. Мне не оплатить этот долг, но я сделала все, что могла, сняв с нее рабский ошейник и уничтожив документы об ее продаже. — Она снова посмотрела на незнакомца. В нем было что-то смутно знакомое, особенно в манере улыбаться. Казалось, он все знает. Внезапно Виннамин все поняла и ответила ему такой же улыбкой.
