Выбор Пути - страница 11

Глава 5

Никакой обложки из человеческой кожи, никакого золотого тиснения. Книга была похожа на обычную книгу, в которую вахтер вписывает посетителей конторы. Пришел, предъявил паспорт — вахтер важно тебя осмотрел, сравнил твою личину с фотографией, записал твои данные в «амбарную книгу» и наконец-то пропустил в этот самый вожделенный «Снабстройкомплект». Надписи на темной твердой поверхности обложки тоже не было. Найди я такую штуку где-нибудь в заброшенном деревенском доме — даже внимания бы не обратил на такую ерунду. И вот как тогда отличить колдовскую книгу от всяческой ненужной макулатуры?– А почему ты сказал, что не знаешь, где она лежит? — спросил я беса, примерно зная, что он ответил. И бес меня не разочаровал:— Это правда. Я же не знал, куда именно бывший хозяин ее положил! Может на одну полку, может на другую! Я же этого НЕ ЗНАЛ!— Знаешь, Прошка, ты наверное кажешься себе таким хитрым, таким продуманным…правда ведь? А меня считаешь глупым… (волна веселья, злость) Так вот, Прошка, и ты, Минька…я к вам никакого зла не питаю. Вы мне никто. Но если будете себя вести плохо, если будете мне пакостить…я сделаю так, что вам будет очень плохо. Очень. Вам это надо?– Не надо, хозяин! (волна грусти, злость) Но как мы будем жить без шалостей? Мы не можем иначе! Если ты запретишь нам шалить с людьми – нам придется шалить с тобой. Иначе мы будем мучиться от голода! Или ты сам должен шалить с людьми — а мы будем питаться. Или отпусти нас на волю!– Извините, братцы, но я вас пока не отпущу. Прожили вы со своим хозяином столько лет, поживете и со мной. Насчет шалостей…а что вы вообще понимаете под шалостями? Поясните мне.— Это у вас называется «эмоции» – вмешался Минька – я не знаю, как мы едим, не знаю кто мы такие, это вы нас называете бесами. Но мы никакие не бесы. Но едим ваши эмоции. Вот ты побил кого-нибудь, сделал кому-то плохо – он плачет, переживает, вот мы и…покушали. Нам хорошо. Понимаешь, хозяин?— А если сделал кому-то хорошо? Если он испытал удовольствие? (И почему это я при этих словах увидел Машу? Не Бровину — здешнюю Машу, учительницу?) Эти эмоции вы можете есть?— Можем. Только с них мы живем впроголодь! А еще -- они невкусные! Такими эмоциями питаются другие сущности, не нашего рода. Вот те – да, питаются положительными эмоциями. Ну как бы тебе объяснить, хозяин…вот медведь – он ведь может и траву есть. Ягоды всякие, овес. Но вкуснее ему мясо! Нет, это плохой пример. Лиса! Она с голоду может что угодно съесть! Даже хлеб! Только захиреет и помрет! Вот так же и мы без отрицательных эмоций – захиреем и впадем в спячку. Мы живем только возле людей, а когда людей нет – впадаем в спячку. Думаешь зачем мы предыдущего жильца мучили? Пугали всячески? Кушать-то хочется!– Да они просто гады подколодные! Вот и все!Я вздрогнул от неожиданности – голос был хриплым, и каким-то странным, гулким, как из бочки. Такой голос должен принадлежать огромному человеку, толще меня раза в три и выше на голову!Но принадлежал он маленькому, не выше моих бесов мужичку с окладистой, ухоженной бородой. Борода была с проседью и на вид мужичку лет шестьдесят. Если забыть о росте, и о том, что обут мужик был в натуральные, как в фильме-сказке Роу лапти – обычный мужичонка, каких в деревнях в общем-то каждый второй. Старая рубаха, заштопанная на плече, старые штаны, обтрепавшиеся по низу – ничего примечательного.– Это еще кто такой?! – осипшим голосом спросил я, разглядывая гостя – Что за гость такой?!– Это ты гость! – бухнул мужичок, и по комнате пошла волна обиды и возмущения – Домовой я! Охрим меня зовут! Я в этом доме с самого его рождения! И с ним умру! А вы, люди, гости в этом доме! Этому дому триста лет! Вот так!– Вылез…выползок! – скривился Прошка – Чего под печью не сиделось?!– Да потому что вранье ваше слушать противно! Вишь ли, они по дому работают! Полы моют! Это я полы мыл, паря! А этим только бы говны накидать, да чтобы кто-нибудь вляпался! Ууу…надоели, аспиды! Паря, ты это…телевизер-то не отключай, ладно? А я завсегда и полы помою, и приберусь ежели чо! Скучно, понимаешь? Ох, как скучно! Как эти два козла беспутных прежнего жильца выжили – совсем стало скучно! У него-то телевизер был! Вот что вам не жилося?! Чего несчастного мучили?! Моя воля – отправил бы я вас в геенну огненную, откуда вы и вылезли! Нечего такой нечисти по белу свету лазить!– Сам-то кто?! – взвизгнул Минька, и по комнате пронесся даже не ветер, ураган неприязни – Нечисть и есть! Во всех народных преданиях тебя нечистью называют! Нечисть! Нечисть! Тьфу на тебя!– Нечисть! – эхом откликнулся Прошка – Тьфу!– Мда…оказывается у меня тут целый зверинец! – пробормотал я, и три потока неприязни коснулись моего мозга – Ладно, помолчите все! Пока не спрошу! Кстати, как там тебя…Охрим! Ты где вообще прятался все это время? Правда что ли под печкой?– Врут, мерзавцы! Мы, домовые, можем быть невидимыми, когда хотим. Глаза отводим.– Ты сказал, что в доме с самого его рождения…тогда скажи – откуда ты взялся? Откуда вы беретесь, домовые?Прошка и Минька мерзко захихикали, и кто-то из них изобразил звука выпускаемых газов. Я показал им кулак, и бесы заткнулись. Похоже, что они знали что-то такое, что было чем-то вроде как постыдной тайной. В их эмоциях ощущался привкус веселья, предвкушения и злорадства.– Не знаю я… – пробормотал Охрим, тяжело вздыхая – Неизвестно, откуда берутся домовые. Появился дом – появился я. Бывают дома без домовых, не образуются они там. Бывают с домовыми – вот как этот. И никто не знает, откуда мы беремся. Врать не буду – думал над этим, но ни к чему не пришел. Вот так, паря!– Он как таракан – заводится! – снова мерзко хихикнул Прошка – От грязи! – От грязи! – повторил Минька, и снова «пукнул». Охрим же вдруг матерно выругался, и попытался ударить Прошку довольно-таки увесистым кулачищем. Прошка легко увернулся, и Охрим остался стоять рядом со мной, тяжело дыша и тараща темные, практически черные глаза без белков. Да, точно нечисть…но судя по прочитанным книжкам – полезная нечисть. Если найти с ним общий язык.– А чем питаешься, когда людей нет? – снова взыграл во мне интерес естествоиспытателя – ты же вроде и хлеб ешь, и молоко пьешь. А когда нет хлеба и молока, что ешь?– Все он жрет! – радостно ухмыльнулся Минька – мышей лопает – только треск стоит! И крыс жрет, прямо с хвостами! И жуков с тараканами! Нечисть, как есть – нечисть!– Мне что, с голоду умирать? – нахмурился Охрим – Ем, чо уж…или в спячку впадаю. И за людьми подъедаю, да. Вот ты оставил на сковороде немного картошки – я и поел! Мне и хватило! И сковороду вылизал! Чистая ведь была? Лучше чем теркой отдраил!Меня чуть не затошнило. Оказывается, все это время я ел из мисок и кастрюль со сковородами, которые вылизывал представитель сонма нечисти! О господи…так и представляю, как он с хлюпаньем вылизывает мои тарелки! И воды не надо…все равно как собаке отдал вылизать! Где там, на востоке так делают? Дадут собаке вылизать, а потом с этим тарелок едят. Воды-то для мытья посуды у них нет, пустыня!– Вот что, Охрим – скомандовал я изменившимся от волнения голосом – Больше не надо вылизывать сковороды (гыыы… – заржали оба беса). Ты их водой мой, эти сковороды. И всю посуду. А я тебе буду ставить в печь миску с молоком, и класть свежего хлеба. Только пообещай, что не будешь вылизывать, ладно?– Ладно – пожал плечами повеселевший домовой – Иногда так ты прижигаешь к сковороде, что языком и не уберешь! Приходилось ногтями соскребать, и только потом вылизывать!Он показал мне несоразмерно большую кисть руки, и я посмотрел на его желтые, острые, как у кота когти. И снова представил – вот он скребет когтями сковороду, вот он облизывает свои когти, вот он лижет сковороду, оставляя на ней липкий слюнявый след. Бррр…Нет, я так-то не сильно брезгливый, военный человек вообще не имеет права быть брезгливым – на войне всякое бывает! Но чтобы мои тарелки после меня вылизывала неизвестная нечисть, именующая себя домовым…это уже слишком. К этому я не готов.– Договорились! – подытожил я, и переходя к делу, спросил – А теперь кто мне расскажет, что тут спрятано по ящичкам? Как определить, где и что лежит?Я окинул взглядом стену, состоявшую из множества выдвижных ящичков, и подумал о том, что мне не в жисть не разобраться в этом хозяйстве. Ящиков было так много – не менее сотни – что становилось ясно, что без какого-либо каталога тут не разобраться. И если его нет, надеяться можно только на помощь моих брехливых помощников.– Хозяин, мы не знаем точно, где что лежит – осторожно начал Прошка, и его поддержал Минька:– Когда тебе что-то понадобится, ты просто скажи нам, а мы попробуем найти ЭТО по запаху. У нас нюх тренированный, почище, чем у собак! Хозяин нас хвалил!– За то их и держал – проворчал Охрим – Больше-то от них проку никакого, только озоровать да людям пакость учинять! Гады, одно слово!Оба беса медленно, как два волка к добыче, двинулись к домовому. Тот сжал огромные кулачищи и ухмыльнулся:– Хотите попробовать как всегда? Давайте, охломоны! Давно я из вас дух не вышибал! Ну-ка, ну-ка!– Цыц! – крикнул я как можно более грозно – Всем стоять, бояцца! Ишь, разбушевались! Чтобы тут, дома, никаких баталий! Чтобы все были тихие, благостные и забыли распри! Вы все мои слуги, и должны жить мирно! И помогать мне! Вот спалю нахрен этот дом, и куда вы денетесь? Ты сразу сдохнешь (я указал на Охрима), а вы будете вечно сидеть на пустоши и питаться случайными эмоциями! Голодные и холодные! Вам это надо?! Тогда заткнитесь и живите! И не мешайте мне. Я буду осматривать лабораторию.– Прежний хозяин эту комнату тоже так называл – лаболатория! – с удовольствием повторил Охрим – Говорил, что он тут опыты проводит!– Вот-вот…и не мешай мне проводить опыты – буркнул я, и снова осмотрелся по сторонам.Мне тут нравилось. Пахло травой, химикатами, чем-то неуловимо приятным, пряным – сразу не поймешь чем именно. Пряный запах щекотал нос, не не так сильно, чтобы это вызывало неприятные ощущения.Одна стена от пола и до потолка была занята ячейками, похожими на ячейки в банковском хранилище. Узкие выдвижные ящички, на каждом из которых написан свой номер, и этих ящиков в комнате длиной метров семь или восемь было много. Очень много.Я выдвинул несколько ящиков – на пробу. Один был до половины заполнен семенами какой-то травы, в другом – истолченный в порошок минерал. Третий был почти пуст, и только в дальнем конце его лежал пучок травы, высохшей до рассыпания в порошок. И так – во всех ящиках, которые я на пробу выдвинул.Вся эта «картотека» была сделана любовно, умело, опытной рукой, и когда я спросил у домового (к которому честно сказать я почему-то испытывал в сотни раз большее доверие, чем к бесам), тот с нескрываемой гордостью ответил, что сделал это сооружение последний хозяин, который любил и умел работать с деревом. И он же сделал и полки на другой стене, и длинный тяжелый стол, лишенный какой-либо покраски, если не считать покраской многочисленные пятна и ожоги, покрывающие столешницу практически по всей ее поверхности. Могучий стол, из темного дерева, наверное – дуба. Отполированный, ошкуренный, без изысков,практически вечный – если его нарочно не ломать.На столе – большая стеклянная спиртовка, рядом – керосиновый (или бензиновый?) примус, я такой видел только в кино (из похожего булгаковский кот Бегемот пил бензин для залечивания своих ран). Много реторт и колб разного размера и конфигураций. Целое богатство, достойное химического кабинета университета! Колбы стояли на столе, на полках, вделанных в стену, даже на полу. Зачем бывшему хозяину столько колб – это загадка. Прямо-таки коллекционер колб какой-то, а не колдун! В углу десятилитровая стеклянная бутыль со стеклянной же пробкой. Подошел к ней, выдернул пробку, понюхал…да это спирт! Чистейший спирт – полная бутыль!В противоположном углу еще два бутыли. Неужели тоже спирт? Закрыл эту, подошел к двум бутылям, открыл, понюхал…нет, это керосин и бензин. Кстати, неужели за десятки лет эти летучие жидкости не испарились? Пробки-то совсем не такие уж и годные для того, чтобы уберечь жидкость от испарения! Ладно бы там резиновые, но стеклянные? Неужто так притерты к горлышку? Или это такая магия? Хотя резиновые за такое время точно бы развалились. Или бы их разъело. А вот стеклу пофиг бензин.Толку-то рассуждать – есть факт, и его надо принять. В жизни вообще многое надо принимать, или не принимать – как веру в бога. Ты никогда не сможешь доказать его отсутствие, как и его наличие. Так какого черта ломать копья в бессмысленных спорах? Только дураки спорят о том, существование чего, или отсутствие доказать абсолютно невозможно. Я – не дурак.Ступки. Медные, чугунные – большие и маленькие. Самая большая мне выше колен, и в ней торчит здоровенный пестик, больше похожий на булаву. Таким пестиком не то что башку разбить – латы можно проломить! Самая маленькая ступка размером с ладонь – фарфоровая. И пестик в ней фарфоровый.Все ступки чистые, ощущение такое, будто бывший их хозяин перед смертью вычистил каждую до блеска.И тут же ощущение неправильности – даже если вычистил, а пыль? Неужели пыль сюда, в тайную комнату не попадает?– Кто вытирал пыль в этой комнате? Кто тут убирался? – Я! – Охрим тяжело вздохнул – это моя обязанность. А за то хозяин поддерживал мой дом, не давал ему гнить. Ведь дом – это я! Не будет дома, не будет и меня. А кроме того – мне же скучно. Что-то ведь надо делать от скуки? А то так и с ума сойти недолго…– А что, бывают и сумасшедшие домовые – заинтересовался я – И как же это выглядит?– Плохо выглядит – домовой подергал себя за бороду и помотал головой – Становятся злыми, нехорошими. Вот как они! (Он кивнул на бесов, которые стояли с видом полнейшей невинности) Не дают людям жить, портят вещи, прячут их, пакостят всячески. А потом умирают вместе с домом, потому что не понимают, что без людей нет и дома, ведь дом-то для людей! А раз нет дома – нет и домового!– А ты умный, Охрим – задумчиво протянул я – Книжки читаешь?– Если попадутся – читаю – степенно кивнул домовой – Чай не дурак, не бес какой-нибудь! Но и телевизер люблю! Больше всего телевизер люблю!– Телевизор! – автоматически поправил я.– Я и говорю – телевизор люблю! – продолжил домовой – Там много чего можно высмотреть, если знать, как смотреть! Это только дураки смотрят только про всяких там голубых единорогов, больше им ничего не надо! А умные и новости посмотрят, и всякие там передачи научные. Штоба голова была занята! Штоба развивалась!– Сам дурак! – как-то вяло констатировал Минька – И шея дугой!Я покосился на беса, хотел спросить, почему шея дугой, но передумал. Зачем забивать себе голову излишней информацией? И шагнул к стене, заставленной книгами.Много, много книг! И каких только тут не было! От старинных, в кожаных переплетах на старославянском языке, до вполне себе современных, изданных в начале тридцатых годов. Да…вот когда умер хозяин дома. Где-то в середине тридцатых, примерно тридцать пятый-тридцать седьмой год. Ну…судя по книжкам, конечно. А может позднее. Может – раньше. Если только у домового спросить? Когда именно помер. И кстати – а кто хоронил хозяина дома?– Охрим, а кто хоронил прежнего хозяина?– Хоронил? – домовой грустно потупился – Можно сказать и так. Когда хозяин-то умер, сюда пришли люди из деревни. Нашли его, и закопали под березой. Вот и все похороны. И стали здесь жить. Бесы их потом шуганули, люди сбежали. Потом другие пришли жить. Их тоже шуганули. И третьих. И четвертых. А потом дом долго, очень долго стоял пустой.– Ты жалеешь о нем? – спросил я с некоторым удивлением. Хотя чему удивляться – домашние животные тоже ведь жалеют о хозяевах. Переживают за них. Защищают их. Любят…– Жалею? – домовой нахмурил брови, раздумывая – Да, жалею. Он был хорошим хозяином. Дом этот любил, хорошо его содержал, постоянно подновлял. Видишь, какие сделал тут полочки? Красиво, правда? Как можно о нем не жалеть? Надеюсь, ты…Он замолчал, потупился, и я улыбнувшись продолжил:– Буду не худшим хозяином? Надеюсь, Охрим. Кстати, а кто тебя так назвал?– Он и назвал. Он дом построил, а когда я тут появился… он меня назвал. – Охрим, он был хорошим человеком?– Хорошим человеком? – домовой вдруг поднял голову и посмотрел мне в глаза – Он не был человеком, мой новый хозяин, имени которого я пока не знаю. Колдуны со временем перестают быть людьми, разве ты не знаешь? Я помотал головой:– Я случайно стал колдуном. Меня никто не учил, никто не рассказывал о колдунах. Кроме одной ведьмы…– Будь осторожнее с ведьмами! – встрепенулся домовой – это подлый народишко! Они тебя используют, вывернут наизнанку, а потом выкинут! Оооо…эти ведьмы!– Даа…эти ведьмы! – хором поддержали бесы и гаденько захихикали. А Минька еще и добавил:– У старого хозяина была одна! Ох, они с ней и кувыркались! Чего только не творили! Хороша была, стерва! Только потом она воткнула ему нож в спину, забрала все ценное, пока она валялся дохлый – она думала, что дохлый – и сбежала куда подальше! Ох, он и злился! Ох он и ругался! Когда отживел, конечно. Потом искал ее. А потом всех баб ненавидел – проклинал, только треск стоял! Скольких он проклял – и не счесть! И баб, и мужиков – вся округа разбежалась!– А мужиков-то за что? – вдруг посочувствовав мертвому колдуну поинтересовался я. Уж на то пошло, меня тоже баба предала. Танька, чертово семя! Ууу…так бы и проклял!– Так она сбежала с заезжим торговцем косметикой! Коробейником, так их тогда называли! Хе хе – захихикал Прошка – ох и обжирались мы тогда с Минькой! Эмоций было – выше крыши! И немудрено, когда на всю округу мор напал! Люди мерли, как мухи на морозе! И никто не мог понять – почему! А это хозяин всех проклял!– Он сам и снял проклятие! – возразил домовой – и вообще это вышло случайно! В сердцах! Он сильный колдун был, проклял, а потом сам раскаялся! Так что не приписывайте ему лишнего! Тьфу на вас! Три раза тьфу!Мда…то-то мне ведьма говорила, что нужно быть поосторожнее со словами…вот так проклянешь свой райотдел, а на них мор нападет! Вот это будет задница! Запомним, однако…Еще ячейки, побольше…что там? Те же колбы, только с этикетками. И в колбы что-то налито. Темная жидкость…светлая…молочная непрозрачная….зеленая…синяя…чего только нет!На этикетках написано…на непонятном языке. Греческий? Вот же черт…и не прочитать. Когда-то, еще до революции, в школах учили и греческий. Как и латынь. Теперь…теперь черт знает чему учат, но только не тому, что пригодится в жизни. Ни труду, ни домохозяйству – девчонок. Только показуха и куча всяческой информации. По большей части детям и не нужной.Я бы ввел в школе факультатив. Обязательные предметы – математика, русский язык, английский язык (куда в наше время без него?), ну и еще пару-тройку предметов, а остальные – только по желанию родителей.Но сейчас не о том. Увы, эти все готовые снадобья мне теперь бесполезны. Греческого-то я не знаю! Хорошо еще, если это просто греческий, а если древнегреческий? Греческий я еще могу со словарем расшифровать.Впрочем – а зачем мне вообще это расшифровывать? Я что, собираюсь воспользоваться запасами покойного колдуна? Зачем они мне? Да и в любом случае, если снадобья и пригодились бы мне для чего-нибудь, то они уже давно протухли. Не вечно же им храниться в пузырьках. Срок годности на них истек давным-давно. Мы же не используем просроченные лекарства! Ну…почти не используем. Чего греха таить – если нет годного аспирина, не гнушаемся и просроченный сожрать – а куда деваться? Если другого нет. Но подозрительные снадобья, да еще и просроченные?! Нет уж…увольте.А вот теперь – самое главное, ради чего пришел. Колдовская книга. Я оттягивал этот момент, будто боялся открыть крышку этого «гроссбуха». Исследовал содержимое лаборатории, заглядывал в углы и рылся в кучах барахла, наваленного и навешанного по углам (Кстати, тут было и такое интересное «барахло», что просто дух захватывало! Но его я потом как следует разгляжу).Я протянул руку и решительно окинул крышку колдовской книги. Выдохнул, и замер, ожидая чего-то странного. Чего именно? Да кто его знает! Каких-нибудь спецэффектов, чего же еще! Ну там…фонтана огня, например! Или джинна, который спросит меня – какое у меня желание…перед смертью! Или молний, которые начнут бить вокруг, устроив что-то вроде лазерного шоу. А тут…ничего. Совсем ничего. Книжка, как книжка. И кстати – с пустыми листами! Пожелтевшая от времени бумага, и на ней ничего не написано! Это как так?!Разочарование было просто ошеломляющим. Где заклинания?! Где мудрость веков от старого колдуна?! Ни хрена нету!А может бесы обманули, и это никакая не колдовская книга?! Может настоящая книга где-то спрятана, а эта так, для отвода глаз?!Нет, не может быть. Я же наложил на них заклятие! Они не могут соврать! Значит, это настоящая колдовская книга.– Ты ее с начала открой, хозяин – послышался голос домового – Ты ее с заду открываешь, а там ничего нету!Тьфу! Позорище! Книжка-то оказывается лежит «вверх ногами», да еще и «задом» ко мне! Но сделаю вид, что так и задумано. Переворачиваю книгу, открываю…есть! Есть записи! И кстати – это не бумага, а…кожа, что ли? Точно – тонкая кожа. Только не говорите мне, что человеческая…брр… Нет, скорее всего обычная телячья кожа, которая называется «пергамент». И на ней…я не знаю, что на ней. Рунное письмо? Не знаю этих значков.Листаю дальше. Пергамент…пергамент…бумага! Ага…это уже ближе к нашим дням. Бумага странноватая – полупрозрачная…может и не бумага? Папирус какой-нибудь? Нет, скорее всего просто такая бумага – рисовая, например. А почему бы и нет? Китайцы-то приезжали на Русь, привозили свои товары. Значит и бумагу могли привезти.Хмм…а может все интереснее? Может сам колдун туда ездил? В Китай? А почему бы и нет! Вот откуда у него и железяки, те что в углу стоят, будто кучка швабр. Красивые штуки, точно! И сделаны на востоке. Интересно, зачем он сюда их притащил?Впрочем – может, коллекционировал? Ну а что…вполне его понимаю. Мне тоже нравятся всякие там железки вроде сабель, шашек и прочих ножей. С удовольствием бы коллекционировал, будь у меня деньги и свой дом. Когда живешь по служебным либо съемным квартирам, и зарабатываешь только на прожитье – тебе не до коллекционирования, это точно.Дальше записи пошли уже почти читаемые – старославянский, или чуть ближе, но слова можно было разобрать. И еще дальше – вполне себе нормальный язык, с ятями, но легко читаемый. Почерк того, кто писал, был практически каллиграфическим – на загляденье. Умели в старину учить чистописанию!«