Введение в языковедение - страница 192
Ни в коем случае нельзя факты заимствования лексики причислять к субстрату. Это явление иного порядка, при котором строй языка и даже его основной фонд лексики не меняются.
Если же иноязычные факты проявляются в фонетике и грамматике, то это будут факты подлинного субстрата (суперстрата).
Так, большое передвижение гласных (great vowel shift) в английском языке скорее всего обязано датскому и, возможно, французскому суперстрату.
Таковы же субституции (подмены) звуков латинского языка «иберийцами» на территории нынешней Испании, например субституция j через [х] (латинские i = [j] в Julius и в испанскому j [х] в Julio [xulio] и т. п.). Таких примеров можно привести сколько угодно из области развития тех языков, где имело место субстратное влияние.
Итак, то, что можно и должно называть субстратом в лингвистическом смысле, – это изменения, связанные с серьезными перерождениями в структуре языка–победителя, когда носители побежденного языка вносят в принятый ими язык свой «акцент», т. е. подменяют неизвестные звуки и непривычные сочетания звуков своими привычными и переосмысливают слова с их морфологическим составом и их значениями по навыкам своего языка.
«Для правильного понимания явлений субстрата надо принять следующие положения:
1) Субстрат – явление языка как исторической категории, поэтому любые «искажения» и «субституции» в речи отдельных людей или отдельных групп людей, говорящих не на родном, а на вторичном языке (осетины по–русски, русские по–французски и т. п.), никакого отношения к проблеме субстрата не имеют. Это вопрос речи и притом на «чужом» языке, субстрат же касается видоизменения своего родного языка под влиянием другого языка.
2) Влияние субстрата не связано с лексикой, которая заимствуется очень легко и осваивается заимствующим языком в соответствии с внутренними законами его функционирования и развития без нарушения этих законов; если же в лексике обнаруживается субстрат, то это уже связано с грамматикой и фонетикой.
3) Тем самым в лингвистическом плане не имеют значимости факты «чужих» собственных имен: к ономастике здесь не может быть претензий; топонимика интереснее; но если и фонетически и грамматически топонимика «не перечит» законам заимствовавшего языка, то никакого лингвистического субстрата нет. Это остается фактом заимствования и может быть указателем для этнологов.
4) Влияние субстрата – это прежде всего нарушение внутренних законов развития языка (и даже группы родственных языков). И это может сказаться именно в строе языка – в его морфологии и фонетике. Если в целом данный язык получил под влиянием другого языка смещение вокализма или консонантизма (романские языки, английский язык), если будут затронуты парадигмы и смещены парадигматические отношения членов этих рядов (те же романские языки: падение склонения, сокращение спряжения и другие морфологические явления) – то это безусловно действие субстрата.
5) Субстрат в лингвистическом смысле – это реальный факт, он базируется на взаимодействии разноязычных народов, но лингвистически «валентным» влияние субстрата становится только тогда, когда вся масса данного языка в его строе (а не лексическом составе) сдвигается с пути развития по внутренним законам, когда возникает что–то противоречащее этим законам, когда по–настоящему происходит скрещивание языков и один из них «гибнет», подчиняясь другому, но, «погибая», вносит искажение во внутренние законы победившего языка, в его строй: морфологию и фонетику»[ 649 ].
Рассмотрим, какие же процессы происходят в области исторических изменений в лексике, фонетике, грамматике.
