Ланахан. Ну конечно, он бы из своей католической кожи вон вылез, чтобы помочь монашке.
– В конце концов, он дал мне этот номер. Я никого не побеспокоила?
– Нет, никого. Что случилось?
– Вам пришла телеграмма. Ее принесли в школу. В канцелярии уже собирались отослать ее на ваш адрес почтой, но я подумала, вдруг в ней что-нибудь важное.
Кто мог послать ему телеграмму?
– Мне пришлось вскрыть ее, чтобы узнать, не экстренное ли там сообщение.
– И что в ней говорится?
– Она от вашего племянника. Ему нужны деньги.
У Чарди, единственного ребенка в семье, не было никакого племянника.
– Прочитайте мне ее.
«Дядя Пол, я влип, нужны бабки. Очень тебя прошу. Твой Джим».
Тревитт.
– Пол? – забеспокоилась сестра Шерон.
– Да-да, – пробормотал он, но сам продолжал думать.
Тревитт нашел обходной способ вернуться назад в страну, не доверяя никому, кроме своего героя, и связался с ним через всю его прошлую жизнь. Тревитт, ты меня удивляешь. И откуда только такому научился – из какой-нибудь книги?
– Там есть обратный адрес?
– Написано только: «Вестерн юнион», Ногалес, Сонора, Мексика. Надеюсь, ничего страшного не случилось?
– Все в порядке. Студент, буйная головушка. Вечно нарывается на приключения, а дядя Пол потом выручай.
– Я рада, что ничего серьезного не произошло. Пол, мы все по вам скучаем. Особенно мальчики. И даже сестра Мириам.
– Передайте им от меня привет. И сестре Мириам тоже. И еще, сестра Шерон, не рассказывайте никому об этой телеграмме. Это может повредить мальчику. Наверное, заработал себе неприятности с какой-нибудь девушкой и не хочет, чтобы об этом узнали его предки.
– Конечно, Пол. Всего доброго.
Она повесила трубку.
– Джоанна, мне нужно выйти. Тут где-нибудь есть поблизости пункт «Вестерн юнион»? Идем со мной.
– Пол. Ты прямо весь сияешь.
И Чарди понял, что так оно и есть.
Какое-то время курд мог подождать, Чарди мог подождать, все могло подождать. Джозефа Данцига занимали сейчас совершенно иные вещи.
Он был изумлен. Какие же они все-таки кролики! Большую часть жизни его чувственность словно дремала; затем, в сорок семь лет, он неожиданно попал в знаменитости, обрел немыслимую власть, завладел общественным воображением, а в качестве приятного приложения ко всему этому получил еще и поразительную свободу в обращении с женщинами. Нет, их привлекало не его тело: оно было развалиной, некрасивой и морщинистой, с дрябловатыми мышцами, складками и вмятинами, белое и безжизненное. И даже не его власть: они не могли разделить ее с ним. И не его ум: они никогда ни о чем не говорили. Женщины искали его общества не затем, чтобы завести светский разговор, пристроиться на выгодную должность в Государственном департаменте или взять эксклюзивное интервью, которое помогло бы им сделать карьеру в журналистике, и не затем, чтобы досадить своим мужьям или любовникам.
Так зачем же тогда?
Как-то раз он спросил одну из них, гибкую жительницу Джорджтауна, тридцатичетырехлетнюю пепельную блондинку, выпускницу Рэдклиффа с прочными связями в Вашингтоне и Виргинии. Оба они были обнажены и только что совершили половой акт, страстно, хотя и без особых затей – Данциг вполне отдавал себе отчет, что в этой области он не продвинулся дальше крепкого ремесленника. Сьюзен – так ее звали – деловито готовилась одеваться – приводила в порядок свои туфельки «Паппагалло», трикотажные брюки от Ральфа Лорена, кашемировый свитер (уж наверное, купленный в «Блумингдейле»; они нынче все там одевались) и твидовый, спортивного стиля жакет, который почти тон в тон совпадал с цветом шотландского вереска.
– Сьюзен, – спросил он внезапно, – зачем? Правда, мне интересно. Зачем?
– Ну, Джо, – будничным тоном произнесла она и остановилась.
Он знал, что у нее две дочери, трех и пяти лет, и муж, выпускник юридической школы Гарварда, делающий блестящую карьеру в Федеральной комиссии по связи. А сама она была чемпионкой по гольфу и превосходно играла в парный теннис.
– Ну, Джо…
Без одежды она выглядела хрупкой и миниатюрной, с крохотными аппетитными грудками и изящными запястьями. Она была до того стройной, что под шелковистой кремовой кожей проступали ребра. Пепельные волосы уложены в дорогую прическу.
