Шах недолюбливал курдов, но придумал, как их можно использовать. Этот народ обладал бурной историей восстаний против… да почти против всех. В свое время они с равным пылом сражались с турками, персами и иракцами.
Решением всех проблем стала, выражаясь профессиональным языком, секретная акция. Проще говоря, небольшая война. Она была предложена государственным секретарем Соединенных Штатов Джозефом Данцигом и осуществлена по его особому требованию оперативным директоратом Центрального разведывательного управления.
Тревитт щелкнул кнопкой.
Новая фотография была расплывчатой, снятой с полным презрением к эстетике. В человеке, запечатленном на ней, было что-то жертвенное. Трагизм его чертам придавала раскидистая поросль кустистых усов на совсем еще юном лице. На тощей шее выпирал кадык. Маленькие глазки смотрели живо и проницательно. Человек выглядел спокойным, несмотря на испуг от неожиданной вспышки.
– Мы полагаем, – начал Тревитт, – что это Улу Бег. Завтра Чарди сможет подтвердить или опровергнуть это. В любом случае, в одном из ранних донесений Чарди по «Саладину-два» он упоминал, что кто-то сказал ему, будто курд учился в американском университете в Бейруте. Английский он, очевидно, выучил в американской школе под Киркуком – она там была неплохая. Такую возможность он, вероятно, получил благодаря стипендии агентства по международному развитию.[11] В те дни AMP обучало половину Ближнего Востока.
– А финансируем AMP, разумеется, мы, так что в конечном итоге это мы обучили его английскому, – заметил Йост.
– Мы считаем, что это фотография Улу Бега в возрасте девятнадцати лет, во время учебы в американском университете в Бейруте. Это фото досталось нам с большим трудом – оно взято из картотеки ливанской полиции. Он был арестован в конце первого года членства в Курдском литературном кружке – это название можно смело заменить на «революционную организацию». Снимок сделан ливанскими полицейскими по требованию иракских чиновников. От ливанцев он без труда ускользнул, и никому больше не удавалось взять его до «Саладина-два».
Лицо внимательно смотрело на них со стены.
Тревитт силился разгадать его. В нем не было почти ничего ближневосточного. Просто лицо пылкого юнца, застывшее в резком свете полицейской вспышки. Наверное, ему было страшно, когда его снимали, он не знал, что происходит, что его ждет. Вид у него немного затравленный и бешеный одновременно. Очень широкие скулы – они придают лицу почти азиатский вид. И нос как клинок, даже анфас, здоровенный костлявый клюв.
– Ключевым документом начиная с этого момента, – сказал Йост, – будет отчет AFTACT 243352-В/«Саладин II». Настоятельно рекомендую тем из вас, кто еще не видел его, ознакомиться с ним в архиве. Те, кто имеет допуск соответствующего уровня, могут также запросить этот документ через свои компьютерные терминалы.
– Знакомый номер, – с легким смешком произнес хорошо поставленный жизнерадостный голос.
Тревитт узнал Сэма Мелмена – это он, будучи начальником финансово-планового отдела оперативного директората, составил AFTACT 243352-В по безрадостным результатам «Саладина II». Знавшие о существовании этого документа между собой называли его «Отчет Мелмена».
Теперь Сэм занимал должность заместителя директора ЦРУ по оперативной работе. Те, кто поддержал смех Сэма, были его нынешние подчиненные, элита управления.
Тревитт видел «Отчет Мелмена»: несколько красных (чтобы предотвратить фотокопирование) машинописных листов дурного качества, собрание отрывочных записей, скупое свидетельство неудачного чрезвычайного происшествия.
– Ты ведь не собираешься зачитать нам его целиком? – поинтересовался кто-то из темноты. – Согласен, положение критическое, но не до такой же степени!
Сэм хохотал громче всех.
– Нет, – успокоил вопрошавшего Йост. – Но мы подумали, что у вас должна быть возможность узнать все обстоятельства.
Этот документ не давал Тревитту покоя, он преследовал его. Чарди вел себя перед Мелменом крайне странно. Тревитт перечитывал отчет снова и снова, пытаясь разгадать его секреты, постичь тайный смысл, скрытый между строк. Бедняга Чарди. Мелмен отчитал его, как мальчишку. Чарди почти ничего не мог сказать в свою защиту и, вызванный давать показания под присягой, мямлил что-то невнятно и виновато, как будто был не в себе или резко поглупел… или играл в какую-то более сложную игру.
