Через плечо соседа она все пыталась посмотреть в иллюминатор, увидеть, как выглядят облака и земля, над которой они пролетали.
— В первый раз летишь? — спросил ее дядечка, похожий на добродушного сенбернара.
— Угу, — смущенно кивнула Вера, про себя подумав: «Наверное, сейчас решит, что, мол, деревня».
— Давай местами меняться, деточка. Ты к окошку сядешь, небось, интересно тебе.
— Спасибо вам большое. — Вера пересела к окну и, не отрываясь, смотрела на облака. Они были похожи на огромные куски сахарной ваты.
«Как же все относительно, — думала про себя Вера. — С земли облака кажутся намного меньше, а с самолета — ну просто бесконечные. А все зависит от того, где мы находимся, откуда смотрим. У облаков нет возраста, годы им неподвластны. Они не могут быть молодыми, не могут быть старыми. Они есть всегда, они вечны. Их никогда не постигнут любовные муки, потери, неволя».
Вера вдруг мысленно перенеслась в село, вспоминая разговор с церковным батюшкой. В церковь она пошла перед отъездом, чтобы найти какое‑то успокоение, найти ответы на терзавшие ее вопросы. Отец Сергий, их дальний родственник, очень обрадовался, увидев Веру среди прихожан, и после службы сказал, что проводит ее домой. Они шли по сельской улице, и знакомые звуки вдруг наполнили ее: крик петуха, гавканье собак, воркование голубей. Она интуитивно чувствовала, что не скоро услышит все это снова. Сейчас она оставляла позади не только свое детство, но и свою молодость. Ей было всего двадцать, а она чувствовала себя старухой.
— Я рад, что ты в церковь пришла, Верочка. Хотел бы я тебя почаще здесь видеть… Ты уезжать собралась, я слышал?
— Да.
— Я, Верочка, очень надеюсь, что ты найдешь себя в этой жизни, — сказал отец Сергий. — Знаешь, что самое бессмысленное для человека? Это жить без причины жить…
— Без причины жить? Как я…
— Когда человек теряет все или встречается с огромными трудностями, — мягко продолжал священник, — у него есть только два выбора: или он закрывается в себе, оставляя всех и все за закрытыми дверями, и вскоре становится озлобленным и отчаявшимся от бессилия, начиная ненавидеть все и всех вокруг. Или, наоборот, человек ощущает потребность принять и открыться. Это происходит не без борьбы. Никто никогда еще не справлялся с этим в одиночку. Встреча с Богом невидима и происходит в самой глубине души. Какими бы мы ни шли дорогами, обойти храм нам не удастся. Кто‑то называет его Всевышний, кто‑то Высшей Мудростью, кто‑то просто говорит: Бог. Но в него верят, его любят и открывают ему свое сердце.
Ибо в доме Отца моего обителей много…
— Деточка, столик раскладывай. Сейчас еду будут разносить. — Вера очнулась от легкого похлопывания по плечу. Сосед участливо посмотрел на нее и показал, как разложить столик.
— Ты откуда родом будешь? — спросил он, пока они ели принесенную стюардессой еду.
— Из Ставрополья.
— А в Ленинград в гости едешь?
— Нет, — Вера мотнула головой. — Жить и работать.
— А работать где будешь?
— Пока не знаю, хочу что‑нибудь найти.
— А по профессии ты кто? Ты что‑нибудь заканчивала?
— Нет у меня профессии, — Вера смущенно улыбнулась соседу.
— Зовут тебя как?
Доброе лицо мужчины вызывало доверие, и Вера уже не смущалась.
— Вера, — представилась она.
— А меня Иваном Алексеевичем зовут. Знаешь что, Вера, а иди к нам на завод работать. Я начальник цеха на заводе резиновых изделий, устроим тебя в общежитие, поработаешь, в Ленинграде освоишься, а потом посмотришь, захочешь остаться или нет.
— А вы меня в общежитие сегодня можете устроить?
— А почему не могу? Устрою. Я тебе дам адрес, ты из аэропорта сразу поедешь на завод, зайдешь в отдел кадров, отдашь записку им от меня, они тебя направят в общежитие.
В отделе кадров Вере дали все нужные инструкции, рассказали, как найти общежитие и кого там спросить. Уже завтра ей надо было выходить на работу.
Выйдя на улицу, Вера впервые по‑настоящему осмотрелась. Это был промышленный район, и повсюду Вера видела заводские трубы. Город, о котором она так много читала и видела на открытках, в действительности показался ей мрачным и каким‑то надменным.
