– А ты чего такой драный?
– Упал. Я же не просто смотрел, отстреливаться начал, парочку снял точно, а они меня так прижали, что я пополз пятой точкой вперед, а камушек подо мной «хрусь», и я прямо с ним закувыркался вниз. Сознание сразу потерял, и сколько провалялся без него, не знаю. Если бы тварь какая рядом прошла, сожрала меня, я бы и не узнал.
– Нога цела? – Мэрша глянула на распухшую голень, торчащую из расшнурованного берца.
– Распухла, болит конечно, но кое-как я на ней ковылял.
– Далеко отсюда это случилось?
– Не знаю, я плелся трое суток, но с моей скоростью…
– Что делать будем, мужики? – Мэрша оглядела отряд.
– Я бы дал восстановиться Ломтю, да и мне. С двумя отдохнувшими сенсами будет надежнее.
– Согласен с Черепом. – Поддержал его Репей.
– Черепом? – Удивился Ломоть.
– Да, он заслужил новое имя. А ты видишь сенсоры, которые оставили внешники или кто они там?
– Сенсоры? Нет, не видел.
– Вот, а Череп видел и обманул их, поэтому ты пока походишь Ломтем.
– Как это? – Ломоть перевел озадаченный взгляд на Черепа.
– Диапазон расширил, видимо, чую их, как человека, но на своей волне.
– Научишь?
– Научил бы, если знал как.
– Так, ладно отряд… – Мэрша оглядела местность, – надо спрятаться здесь и переночевать. Моя интуиция говорит мне, что торопиться в гости не надо, гости скоро сами сюда придут.
– А если Дизель с мужиками еще живы? Мы могли бы попытаться их освободить.
– Не вариант. – Ломоть покачал головой. – Их дохренища, и вооружены они как надо.
– А чего тогда мы их ждать будем? – Булкин, как всегда, выбирал самый малодушный вариант.
– Я думаю, мы должны попытаться взять кого-то из их команды, тогда и вопросы отпадут. – Предложила Мэрша.
– Языка? – Догадался Немец.
– Точно, как в свое время немцев из окопов таскали. – Хохотнул Репей, поддевая кличку товарища.
– Я поволжский немец.
– Тихо. – Прошипела Мэрша. – Поднимаемся на ту скалу, на привал.
Скалой, заросший кусок горной породы, сложно было назвать. От основания до вершины не больше тридцати метров. Однако он удобно возвышался над местностью и прекрасно скрывал людей в буйной растительности. Раненого Ломтя взял на прицеп Булкин.
Отряд нашел удобное укрытие за камнями и кустами жесткой акации, закрепившейся корнями в щелях между ними. Репей и Немец отошли в разные стороны от привала метров на двадцать, наблюдать за местностью. «Утес» поставили на ту сторону, откуда явился Ломоть.
Солнце припекало. Над кустами носилась мошкара и норовила сесть на лицо, пробраться в глаза или нос. Репей отгонял ее в стороны, потом ему надоело это, и он накинул на голову куртку. Сумрак под ней незаметно склонил уставшее тело к легкой дреме. Если бы не неловкая поза, заставившая его пошевелиться, он мог бы уснуть более крепким сном.
Репей вытянул ногу, в которую одновременно укололи сотни иголок и на миг потерял дар речи. По тропе, не более чем в трехстах метрах от них шел большой отряд. Репей приложился к прицелу пулемета. В мареве от нагретого камня колыхались фигуры не менее тридцати человек, слишком одинаково экипированных, чтобы принять их за рейдеров. В дозоре отряда шли двое.
Репей заметался между желанием предупредить группу и желанием огнем подавить врага, чтобы дать время отряду уйти. Он приложился к «Утесу» и взял на прицел дозорных. Наверняка, Череп или Ломоть учуяли его тревогу и дали знать остальным. Позади раздался шорох. Репей обернулся. К нему довольно ловко карабкался Ломоть.
– Я почуял тебя. – Прошептал сенс, занимая место рядом с Репьем. – Это внешники?
Репей еще раз приложился к оптике.
– Не похожи, я видел их раньше. Разве что новую форму выдали.
– Ага, не очень похожи.
Репью голос Ломтя показался странным, он собрался обернуться, но в этот момент, в шею ему что-то ударило, место удара зажгло, голова закружилась. Репей увидел лицо человека, совсем не похожего на Ломтя и отключился.
