— Чем казнить будем, мечом или топором? — спросил палач.
— Можно мечом, а можно и топором — ответил герцог де» Гир, — это уж пусть господин рыцарь выбирает, его голова — стало быть, ему и решать. Что скажите, господин рыцарь? Как Вам будет угодно, я ведь, знаете, по натуре демократ.
— Как воин и рыцарь, я предпочёл бы погибнуть от меча.
— Вот-вот, видите, господин палач — вот это ответ достойный рыцаря и мужчины!
— Всё ясно, — ответил палач — значит, стало быть, топором.
Они ушли, вновь оставив рыцаря одного со своими мыслями, а мысли, доложу я вам, были скверными. Весь день ходил он из угла в угол своей темницы, а ночью прислонился к решетке окна и, незаметно для себя задремал. Проснулся он от того, что кто-то лизнул его в нос жестким шершавым языком. Несчастный рыцарь открыл глаза и увидел, как сквозь решетку пыталась протиснуться драконья голова.
— Привет, мой рыцарь — прошипела она — еле тебя разбудил, ну ты даешь, спишь в ночь перед казнью как младенец в колыбели.
— Ну вот, дракон, как видишь, я проиграл.
— Да что ты, бог с тобой! Как же ты проиграл, когда ты выиграл! Я ведь говорил, что признаю только честную игру, а герцог, шельма этакая — махлевал, у него лишний туз был в колоде, и как ты этого не заметил? Ну да ладно, все равно теперь я принадлежу тебе и готов выполнить любое твоё желание.
— Для начала вытащи меня отсюда.
— Ну, это проще простого, могу расплавить решетку огнём, это мне запросто, ну сущие пустяки, знаешь какую температуру я могут развить все мои семь голов? Больше тысячи градусов! Ни один металл не выдержит.
— Но тогда ведь и я сгорю вместе с этой решёткой.
— Да, пожалуй, сгоришь, как я сразу об этом не подумал? Значит, вытащить отсюда я тебя не смогу. Так что проси всё что угодно, но только не это, чего не могу, того уж никак не могу.
— Тогда иди прочь, болван. Какой мне толк от тебя, раз ты спасти меня не можешь!
— Ну почему же это не могу? Спасти могу, за этим сюда и пришел, а вот вытащить, никак не получится. Тут дело такое, подумать надо, у меня ведь семь голов, до чего одна не додумается, то какая-нибудь другая обязательно додумается.
— Ну, так думай скорее, а то у меня-то голова одна, и ту скоро отрубят по твоей милости!
— А я тебя предупреждал, внимательно надо было за картами следить, что на руках, что вышло, что осталось, тогда бы сообразил, когда лишняя карта появилась. Так вот, я придумал, что нам делать!
— Что?
— Ждать.
— Чего ждать?
— Ждать, когда тебе отрубят голову!
— О, дурьи твои семь драконьих голов! Выход он придумал, называется!
— Не гневайся, рыцарь — я пошутил. Шутки у меня такие.
— Дурацкие шутки!
— Шутки может и дурацкие, но ждать всё равно придется. Вот выведут тебя на эшафот, поднимет палач топор, тут я схвачу тебя и унесу, и всем объявлю, что герцог де» Гир мошенник, и в карты он никак не выиграл, а наоборот даже проиграл. Ты не беспокойся — я рядышком буду, вон там, на крыше дворца.
Наконец наступило утро. На площади собралась огромная толпа народу. Каждому хотелось увидеть того дурака, что сам подставил свою голову под топор, вызвавшись играть с герцогом в карты. Бедного рыцаря вывели на эшафот. Герцог выступил перед народом, объявив о проигранной рыцарем карточной игре, и о том, что благородный рыцарь, стремясь во что бы то ни стало поскорее вернуть карточный долг, готов сам положить голову на плаху. Рыцарь обозрел площадь, поднял взгляд на крышу дворца, но никого там не увидел. «Ну, всё — подумал рыцарь — злую шутку сыграл со мной дракон, последние секунды сидит моя голова на плечах».
Он положил свою голову на плаху. Всё похолодело внутри, мысли ушли, наступила пустота, в глазах потемнело, и он почувствовал, как палач поднимет топор. Но тут, какая-то сила подхватила его, рванула вверх и понесла, понесла, понесла. Он слышал громовой голос дракона, всеми головами одновременно объявивший о мошенничестве герцога, слышал дикий рев перепуганной толпы внизу под собой, слышал брань и ругательства, истекающие из уст благородного герцога, но всё это было как во сне.
Приходить в себя понемногу он только тогда, когда дракон принёс его в темный лес, на туже самую поляну, где состоялась их первая встреча.
