— Испытание, — произнес он неуверенно, — кажется настолько реальным! Однако я здесь... Рейстлин меня не убил...
— Рейстлин! — Карамон побледнел, с тревогой оглядевшись.
— Успокойся, друг мой, — сказал Даламар, поднимая тонкую руку. — Палин, Испытание различно для каждого, кто его проходит. Для одних оно очень реально и может иметь ощутимые катастрофические последствия. Твой дядя, например, едва выжил после встречи с одним из моих сородичей. Юстариуса Испытание оставило хромым. Но для других оно проходит только в их сознании. — Лицо темного эльфа напряглось, голос задрожал от воспоминания о боли. — И это иногда может подействовать хуже, чем другие Испытания...
— Итак, все это была лишь иллюзия и я не оказывался в Бездне? Моего дяди в действительности там не было?
— Да, Палин, — подтвердил Даламар, успокаиваясь. — Рейстлин мертв. У нас не было причин думать иначе, несмотря на то что мы вам сказали. Мы не знаем, конечно, наверняка, но полагаем, что видение, которое описал твой отец, истинно и послано Паладайном, чтобы облегчить его горе. Когда мы сказали, что у нас есть сведения о том, что Рейстлин жив, это было частью ловушки, чтобы привести вас сюда. Не было никаких сведений. Если Рейстлин сегодня и жив, то только в наших легендах...
— И в нашей памяти, — прошептал Карамон у окна.
— Но он казался таким реальным! — запротестовал Палин. — Я чувствовал мягкий бархат в своих пальцах, жгучее прикосновение руки, прохладную гладкость древка посоха Магиуса, помнил взгляд глаз со зрачками в форме песочных часов, ощущал запах розовых лепестков, пряностей, крови...
— Я знаю, — сказал Даламар, вздохнув. — Но это была иллюзия. Хранитель по-прежнему стоит перед запечатанным порталом. И так будет вечно. Ты никогда не входил даже в лабораторию, не то что в Бездну.
— Но я же видел, как он вошел, — возразил Карамон.
— Это часть иллюзии. Я один знал, что это так, поскольку сам ее и создал. Все было устроено очень реалистично, Палин. Ты никогда не забудешь об этом. Испытание не только судит об уровне твоего магического искусства, но и, что более важно, объясняет тебе что-то о самом себе. Ты должен был узнать две вещи — правду о дяде и правду о себе.
«Знай правду о себе...» — эхом отозвался в сознании Палина голос Рейстлина.
— Теперь я знаю, к чему предрасположен, — произнес юноша, разглаживая складки белой мантии. — Как сказал морской маг, я буду служить Кринну, тем самым служа себе.
Даламар улыбнулся, поднимаясь с кресла.
— Теперь, я знаю, ты жаждешь вернуться домой, юный маг. Я больше не задерживаю вас. Я почти сожалею, что ты не сделал другой выбор, Палин, — сказал темный эльф, пожав плечами. — Я был бы рад иметь тебя в учениках, но теперь ты станешь достойным противником. Для меня было честью содействовать твоему успеху. — Даламар протянул руку.
— Спасибо, — сказал Палин, вспыхнув, и благодарно сжал руку Даламара. — Спасибо... за все.
Карамон отошел от оконного проема и тоже пожал руку эльфа, почти утонувшую в могучей ладони богатыря.
— Думаю, я позволю тебе воспользоваться... твоей магией... чтобы отправить нас в Утеху. Тика, должно быть, заболела от переживаний...
— Отлично, — сказал Даламар, обменявшись улыбкой с юным магом. — Встаньте ближе друг к другу. Прощай, Палин, увидимся в Вайретской Башне.
Но тут раздался мягкий стук в дверь.
— Что еще? — недовольно крикнул Даламар.— Я же ясно сказал, чтобы нас не беспокоили!
Дверь открылась сама — во тьме сияли два белых глаза.
— Прости, Повелитель, — сказал призрак. — Но мне велели передать молодому магу прощальный подарок.
— Кто мог велеть тебе что-либо? — Глаза Даламара сверкнули. — Юстариус? Неужели он посмел вступить в Башню без моего позволения...
— Нет, Повелитель, — возразил призрак, вплывая в комнату. Холодный взгляд остановился на Палине. Хранитель медленно приблизился к нему, протягивая бесплотную руку.
Карамон быстро встал между ним и сыном.
— Нет, отец, — твердо сказал юноша. — Отойди, он не причинит вреда. Что у тебя для меня?
В ответ лишенная плоти рука начертила таинственный символ в воздухе — и в ней возник посох Магиуса.
