Милая Анна Александровна, рада была получить Вашу весточку, так как сама я долго еще не раскачалась бы. Рада, что Вы — «со»-редактор[21].
Перевес «старых» стихов над «новыми» в книге неизбежен, так как поздние стихи необычайно сложны, а для первого сборника[22], долженствующего, как я надеюсь, открыть дорогу последующим изданиям, очень важно быть «проходимыми» и хотя бы относительно легко читающимся. Но, на мой взгляд, Орлов[23] (знающий и любящий Цветаеву), включил ряд слабых стихов, которые, по-моему, опять-таки в первую книгу никак нельзя включать. Это № 4 — «Генералам 12 года»[24] и 6 — «С большою нежностью» (из неизданного сборника «Юношеские стихи»), стихи из цикла «Комедьянт», стихи из цикла «Дон-Жуан» (тут, т. е. в цикле «Дон-Жуан»[25] плохо подобраны стихотворения, их надо заменить лучшими из того же цикла). Кроме того, по соображениям, так сказать, политического характера, по-моему, нельзя включать стихи из «Лебединого Стана» — это цикл контрреволюционных стихов, который мама, именно из-за политической его окраски, никогда при жизни не издавала. В 1958 г. эта книжечка вышла в Мюнхене с соответствующим предисловием[26]. В орловском списке стихи за № 73, 91, 92 из «Лебединого стана», может быть, есть еще, сейчас не помню. Стих 113 посвящен Пастернаку[27] — хоть он, кажется, «реабилитируется», но тем не менее: стих без Пастернака — сомнителен и непонятен, с Пастернаком (т. е. с комментариями, вскрывающими подтекст) — нужен ли сейчас, в первой книге? Может быть, достаточно «Русской ржи…»[28] Непонятно, почему нет «Офелии», «Диалога Гамлета с совестью», великолепного «Рыцаря на мосту…»[29]
Стих № 77 надо, никому не рассказывая, изъять («Яблоко, протянутое Еве…»), т. к. это …Наталья Крандиевская! (Кстати, знаете ли Вы ее стихи? есть прекрасные среди них.)[30]
По последним стихам еще раз «пройдемся» с Вами, может быть, еще что-нибудь подберем — но в последние годы стихов (лирики) было гораздо меньше, чем в юности, т. к. писались большие вещи — поэмы, пьесы, много прозы, а из того, что есть — прекрасного — для такой книжечки очень трудно что-нибудь подыскать. То «поэтически» трудные стихи, то «политически»… А хочется, чтобы эта книжка открыла семафор для тома «Библиотеки поэта», который запланирован[31] и в который может войти много сложного — и должно.
В Москву я собираюсь, чтобы повидаться с Орловым (он должен на днях приехать) по поводу всяких дат и разночтений в стихах, буду Вам звонить и надеюсь — повидаемся, несмотря на то, что буду в Москве не больше 2-х дней — ужасно запаздываю с работой и запаздывать буду до самого мая, когда сдам. Очень неудачно, что моя спешка совпадает с «переподготовкой» маминой книжки. Кто делает комментарии? Прежние не годятся! Всего доброго!
Милая Анна Александровна, получила телеграмму от Орлова, где он просит уточнить даты 4-х ранних стихотворений, что я сейчас (здесь) сделать не могу, т. к. этих материалов у меня в Тарусе нет. Он будет в Москве после 20-го, о приезде мне сообщит, приеду и я, и, думаю, нам будет полезно встретиться втроем. Буду Вам звонить — к сожалению, у меня только Ваш служебный телефон.
Мне же звонить некуда, т. к. там, где «мой» телефон, меня нет, а там, где я (буду), телефона нет. В общем, разберемся как-нибудь. Меня, так же, как и Вас, несколько смущает тяготение Орлова к пополнению сборника наислабейшими из ранних стихов и даже некоторая, не только поэтическая, но и политическая неразборчивость, чего именно сейчас и именно в этой, первой, книжке, по-моему, никак нельзя допускать. Так что надо будет нам самим тщательно еще раз проверить состав, прежде чем это сделают другие.
Если Орлов привезет свой вариант сборника (или, может быть, пришлет его в издательство раньше?), я сличу весь состав с имеющимися у меня наиболее поздними рукописными текстами (1939 г.) — проверю даты и разночтения. Позже мне это сделать будет куда труднее, т. к. я завалена работой до середины мая.
