моргала. Постоянно. А потом утверждала, что ей что-то попало в глаз, или
вообще – что мне просто показалось. У нее было море отговорок. А уж когда
мы играли в «Правду», она без конца врала.
- В «Правду»? – переспросил Уэс. – А что это?
- Ты никогда не играл? – удивилась я. – Серьезно? Боже, а что же вы
делаете в машине во время долгих поездок?!
- Ну, мы обсуждаем политику, мировые новости и экономические
проблемы, - пожал плечами Уэс, затем снова рассмеялся, заметив выражение
моего лица. – Спокойно, я шучу. Мы обычно читаем комиксы или
прикалываемся друг над другом, если ездили с отцом. А если с мамой, то
подпевали песням в стиле кантри на радио.
- Ты пел кантри, - пробормотала я, впечатленная. Как ни странно, я не
могла представить себе такой картины.
- У меня не было выбора, от них никуда не денешься. Я вообще знаток
всего репертуара Вуди Гатри.
- Спой что-нибудь для меня, - я шутливо подтолкнула его локтем. – Я
же знаю, ты мечтаешь об этом!
- Нет, - твердо отозвался он.
- Ну же, я уверена, у тебя прекрасный голос.
- Вовсе нет.
- Уэс, - серьезно позвала я.
- Мейси, - его голос вдруг тоже посерьезнел. – Нет.
С минуту мы снова шли в молчании. Где-то вдалеке зажглись огни,
затем снова погасли. Должно быть, радиовышка. Уэс вздохнул, потряс
головой, а я подумала – интересно, сколько мы уже прошли?
- Итак, «Правда», - вдруг произнес он. – Как в нее играть?
- Это потому, что ты не можешь придумать еду на «И»?
- Нет, - наигранно недовольно отозвался он. – Ну, может быть. Так как
играть?
- Мы не можем играть в «Правду», - покачала я головой.
- Почему это?
- Потому что это может быть действительно неприятно.
- В каком смысле?
- Поверь мне. Тебе приходится говорить правду, даже если не хочется.
- Я могу с этим справиться, - заверил он меня.
- Да ты просто не можешь придумать еду на «И», – поддела я.
- А сама-то!
- Индейка. Имбирное печенье.
- Ладно, ладно, - он поднял ладони, - так и быть. А теперь говори, как
играть.
- Так и быть. В «Правде» нет особых правил, кроме одного: тебе задают
вопрос – ты говоришь правду.
- И как победить?
- Типичный мальчишеский вопрос, - закатила глаза я.
- А что, девчонки не любят побеждать? Можно подумать, это не ты
убеждала меня, что «идеальный завтрак» не подходит в качестве еды!
- Он и не подходит.
Уэс поднял брови. Поверить не могу, подумала я. Две недели назад я не
могла и двух слов связать в присутствии Уэса, а теперь мы с ним идем по
пустой дороге и спорим об играх.
- Вернемся к «Правде», - напомнил он. – Ты рассказывала, что…?
- Чтобы выиграть, надо, чтобы другой человек отказался отвечать на
вопрос. Например: я задаю вопрос, и ты на него не отвечаешь. Затем ты
задаешь вопрос, и если отвечаю я, то я становлюсь победителем.
- Но это же так легко! Что, если я спрошу что-то простое?
- Нет, - покачала головой я, - не спросишь. Это должен быть
действительно сложный вопрос, потому что ты не хочешь, чтобы я выиграла.
- А-а, - протянул он, кивая. – Какие психологические трюки.
- Это больше игра для девчонок, - пояснила я, - поднимая голову и
глядя на звезды. – Идеально подходит для небольшой драмы на пижамной
вечеринке. Я же говорила, тебе не захочется играть.
- Почему же. Мне хочется.
- Серьезно?
- Да. Давай, удиви меня.
Я задумалась. Мы шагали прямо по середине дороги, освещанные
ярким желтым светом.
- Ладно. Какой твой любимый цвет?
Он посмотрел на меня.
- Не придуривайся.
- Я просто не хочу, чтобы тебе было сложно!
- Не надо. Спроси что-нибудь настоящее.
Я округлила глаза.
- Как хочешь, - и, без лишних размышлений, поинтересовалась, -
почему тебя отправили в школу в Майерсе?
Уэс помолчал, и я подумала, что зашла слишком далеко, но тут он
сказал:
- Я вломился в чужой дом. С кучкой ребят, с которыми я тогда дружил.
Мы ничего не взяли, лишь выпили пару банок пива, но соседи заметили нас и
позвонили копам. Мы сбежали, но нас поймали.
- Почему?
- Что почему? Почему сбежали?
- Нет, почему мы вломились в дом?
Уэс пожал плечами.
