замечательно. Смотри! –она развернула ко мне зеркало, и я встретилась
взглядом со своим отражением.
Да, джинсы были потертыми и разрисованными ручкой, но они сидели
очень хорошо, я вполне могла бы выбрать для себя такие. Да, вырез на топе
был низковат для меня, но майка сияла тут и там, переливаясь всеми цветами
радуги, что отвлекала внимание от той самой пугающей меня пустоты.
Лоферы, стоя перед кроватью, выглядели чересчур побитыми и какими-то
мужскими, но необычайным образом они прекрасно сочетались и с
джинсами, и с топом. А волосы, небрежно рассыпавшиеся крутыми локонами
по плечам, дополняли образ, смягчая «мужественность» ботинок и придавая
крутости блестящему топу. Ничто из этого не казалось мне подходящим друг
к другу, но вышло так, что лучшего сочетания и быть не могло.
- Видишь? Я же говорила, - Кристи гордо скрестила руки на груди,
явно довольная своей работой и моим впечатлением. Я наблюдала за
собственным перевоплощением, тут и там находя знакомые черты. Как
странно – маленькие детали, а вместе они создают единое целое. – Идеально.
Собрать свой собственный образ у Кристи заняло гораздо больше
времени, но оно определенно того стоило. Наряд в стиле шестидесятых
состоял из ботинок гоу-гоу, розовой футболки и короткой юбки. К тому
времени, как мы наконец вышли из дома навстречу Берту, он уже сидел в
своем Бертмобиле на подъездной дорожке добрых полчаса.
- Я жду вас целую вечность, - возмутился он, когда мы подошли.
- Двадцать минут – это теперь вечность? – весело поинтересовалась
Кристи.
- Во-первых, не двадцать, а больше, - оскорбленно буркнул мальчик, - а
во-вторых, когда ты застрял в машине в ожидании, когда кое-кто
эгоистичный, неблагодарный и считающий, что весь мир крутится вокруг
нее, наконец соберется, двадцать минут – это вечность.
Берт включил музыку, для пущего драматизма выбрав какие-то рок-
завывания, а Кристи, забравшись внутрь, закатила глаза.
- Берт! – закричала она, стараясь перекрыть вопли певицы. – Ты
можешь, пожалуйста, выключить это?
- Нет! – заорал он в ответ.
- Пинк Флойд, - простонала Кристи. – Это мое наказание. Он знает, что
я терпеть не могу эту музыку. В сторону Берта она добавила, - Можешь ты,
хотя бы, свет нам тут включить? Мейси ничего не видит.
Флуоресцентный свет под потолком скорой помощи послушно зажегся,
и Кристи протянула мне руку. Изнутри машина выглядела точно так же, как
и та, в которой мне ни за что не хотелось бы оказаться снова.
- Видишь, он делает это для тебя, - улыбнулась Кристи. – Давай же.
Здесь не так противно, как кажется.
Я взяла ее за руку и позволила девушке втащить меня внутрь,
удивившись ее неожиданной силе. Следующее, что я поняла – я стою
посреди машины скорой помощи и слушаю вопли Пинк Флойда и тихое
жужжание лампы, льющееся с потолка.
Сиденья были обиты коричневой кожей, рядом стоял небольшой стол,
а чуть дальше виднелись кресла водителя и пассажира возле него. Я села на
боковое сиденье возле Кристи.
- Берт, пожалуйста, выключи это, - взмолилась она. Берт
проигнорировал ее, внимательно разглядывая что-то в окне. – Берт. Берт!
Наконец, когда ее визг стал сравним с громкостью музыки, он,
наконец, потянулся к кнопке радио, и внезапно повисла тишина, в которой
мы немедленно услышали странный звук. Тук. Тук. Тук. Я толкнула дверь,
которую Кристи закрыла за мной. Возле машины стояла Моника с сигаретой
в зубах и тем же спокойным выражением лица.
- Руку, - произнесла она.
- Сначала выброси это! – рявкнул Берт, глядя на нее в зеркало заднего
вида. – Никаких сигарет в Бертмобиле.
Моника сделала последнюю затяжку и бросила сигарету на землю,
затушив ее каблуком. Затем снова протянула руку, и я схватила ее, как
минутой раньше сделала Кристи для меня.
- Ну, можем мы уже ехать? – язвительно спросил Берт, когда Моника
села возле нас, и я закрыла дверь. Кристи перебралась на сиденье возле
