Образование смягчает, изменяет нравы. Сегодня просто трудно представить, насколько обыденным делом было избиение жен и детей во всех традиционных обществах. А ведь и сейчас живы по русским деревням старушки, всерьез произносящие классическое: «Не бьет — не любит».
А читать «Домострой», написанный духовником Ивана IV, Сильвестром, просто страшно.[84] Стало классическим вспоминать «Учащай ему раны, и не жалея сил, бей сына». Менее известно, что Сильвестр особо оговаривает, что бить надо и дочерей (а то вдруг, не дай Боже, кто-нибудь не распространит сказанное про сына, на ребенка вообще и забудет избить дочку до кровавых рубцов, страшно подумать). И вот:
«И за любую вину ни по уху, ни по глазам не бить, ни под сердце кулаком, ни пинком, ни посохом не колоть, ничем железным или деревянным не бить; кто… так бьет, многие беды оттого бывают: слепота или глухота, и руку и ногу вывихнут и палец… а у беременных женщин и преждевременные роды. Плетью же в наказании осторожно бить, и разумно и больно, и страшно и здорово, но лишь за великую вину и под сердитую руку, за великое и страшное ослушание и нерадение, а в прочих случаях, рубашку содрав, плеткой тихонько побить, за руки держа и по вине смотря…
Если муж сам не поучает, то накажет его Бог, если же и сам так поступает и жену и домочадцев учит, милость от Бога примет».
«Трудно представить себе большее извращение христианства, чем отвратительный „Домострой“», — полагал Н. А. Бердяев. Соглашаясь с Николаем Александровичем, я только замечу: в «Домострое» речь идет не о сексуальных фантазиях господина де Сада, а о некой бытовой практике. Причем «Домострой» пытается эту практику еще улучшить, отмести крайности, ввести в некие рамки и т. д. Причем и гуманиста Сильвестра можно понять так, что порку беременных и кормящих жен он вполне приемлет: от плети, мол, выкидышей не бывает.
Отмечу только, что «Домострой» изначально предназначался для верхушки общества. В те времена «верхи» на Московской Руси были куда большими христианами, чем полуязыческие «низы». Сильвестр обращался именно к ним, к боярству и верхушке дворянства. Видать, это бояре выбивали женам глаза, пинали их сапогами, ломали кости посохами. Что же делалось в толще народа?! Некоторое представление об этом дает хотя бы «Тихий Дон» Шолохова. Место, где обманутый муж бьет главную героиню, Аксинью, кулаком так, что она упала и лежит без движения, как мертвая. Вскакивая, мчится Аксинья прочь, а муж догоняет, сбивает на землю, и в подкованных сапогах словно пляшет на лежащей женщине.[85] Для его общества — дело. обычное, повседневность.
И нет тут никакой «русской специфики». Так же обращались с женами в любой из стран Европы. И руководства типа «Домостроя» там были — свои в каждой из исторических областей Германии и Франции. Рыцарское обращение с женщиной? Вот поучение для юного оруженосца XIII века: «Если женщина прекословит тебе или лжет, подними свой кулак и бей ее прямо в голову». Сцен избиения жен много в поэзии культового поэта рыцарства, Бертрана де Борна, в эпических сагах германцев и в придворных хрониках.
На этом фоне кажется чем-то невероятным решение некоторых еврейских общин XIII века: запрещение бить жен. Избиваешь жену? Ты нарушитель религиозного закона. Ты не настоящий иудаист, потому что жена — основное сокровище мужчины.
Евреи не целовали дамам ручек и не знали романтического культа Прекрасной Дамы. Но жен били все меньше и меньше. Устойчивая традиция не поднимать руку на женщину установилась у евреев (включая и простонародье) намного раньше, чем среди христиан — даже у интеллигентных верхов.
Интересная и важная деталь: в школах для еврейских девочек порку повывели очень рано, веку к XV–XVI. В начальной школе, хедере, мальчиков секли еще в начале XX столетия, о чем немало писал и Шолом-Алейхем (причем как о черте именно мужского образования). Но, судя и по его описаниям, сравнивая с нравами многих учебных заведений той же России XIX столетия (хотя бы с «Очерками бурсы» Помяловского), замечаю: похоже, все-таки секли меньше и не так жестоко.
