— Ведь как все получилось? Собрались побалдеть. Лильку выгнали из школы, я ходил к директрисе заступаться. Черт меня дернул!
Он щелчком отбросил сигарету и принялся торопливо заводить мотоцикл. Из выхлопной трубы выскакивали синие венчики дыма, но мотор не запускался. Парень сел в седло и попросил подтолкнуть. Метров через тридцать мотор заревел, мотоцикл помчался по улице, заднее колесо заносило из стороны в сторону, снежная пыль искрилась на солнце и медленно оседала.
В наше последнее утро Раиса сидела на кровати, завернувшись в простыню, словно чего-то ждала. Практика подошла к концу, общежитие сдавалось абитуриентам, и я предложил Раисе провести каникулы в городе.
— Ты наивный, как все мужчины. Где я буду жить?
— У нас, — сказал я. — Если уж все это случилось, я должен жениться на тебе, как честный человек. Сегодня же и отнесем заявление в загс.
Раиса вспыхнула. Стыдливостью она не страдала, чего уж нам было стыдиться и скрывать друг от друга, а тут еще плотнее завернулась в простыню и попросила меня отвернуться. Потом долго укладывала в чемодан платья, кофточки, еще что-то голубое и розовое, рассеянно перекладывала вещи с места на место. Не глядя на меня сказала, что решила все-таки съездить домой, посоветоваться с родителями. По пути на вокзал Раиса невпопад отвечала на мои вопросы, на шутки не реагировала, но я посчитал это расстройством перед разлукой. Перед отходом поезда она попросила записать ее адрес. Я записал, но в тот же день начал делать в квартире ремонт, потом добавились неприятности из-за расколотой витрины, стало совсем не до переписки.
Раису встретил только в университете. Она долго молчала, потом знакомым жестом отбросила упавшие на плечо волосы и спокойно сказала, что летом мы оба немножечко сошли с ума. Плохого и нечестного не было, но не было и любви. Впервые за день она посмотрела мне в глаза с мучительным ожиданием, как утром перед отъездом. Оказалось, что она ждала от меня од-ного-разъединственного слова «люблю» и осталась бы в городе, даже если пришлось бы ночевать на скамейках в парке, а я будто расплатился за все: «Как честный человек!..» Перед отъездом специально оставила адрес, надеялась, что я на худой конец в письме напишу это слово.
— Слово это чисто женское, — растерянно буркнул я.
Раиса посмотрела на меня, как вожатая на непонятливого пионера: в любви нет по-мужски или по-женски, есть по-человечески, когда откровенных слов, нежности и желаний никто не стыдится и не скрывает. Любовь заставляет одного человека чутко чувствовать настроение и душевную боль другого, а у нас этого не получилось.
— Мы завтра же подадим заявление!
— Зачем? — с болью в голосе спросила она. — Чтобы жить под одной крышей чужими людьми и всю жизнь обманывать друг друга искусственной нежностью, вниманием и доверием. Я не хочу подменять чувства привычками. — И беспомощно, просительно добавила: — Заставь меня поверить, убеди, докажи!
Пока я раздумывал, как и чем убедить ее в искренности моих чувств и порядочности побуждений, в университет пришло письмо из милиции с сообщением о расколотой витрине.
Военкомат. Призывной пункт. Военный духовой оркестр на перроне. Трудности воинской службы я переносил, как и положено по уставу, с достоинством и честью.
Только после демобилизации я узнал, что еще в прошлом году Раиса вышла замуж за Томаса…
Впрессовывать утюгом в ткань полиэтиленовую пленку дело нетрудное, но утомительное, и домой я возвращался поздними вечерами. Однажды вечером, едва я успел снять в коридоре куртку, из кухни вылетела «герцогиня» в тонком черном свитере, в короткой замшевой юбочке и в сапожках на крепких ногах. Симпатичная, стройненькая, она еще по-девчоночьи мило косолапила. Следом за ней в коридор вышла мама и укоризненно сказала, что я уже взрослый и надо хорошенько подумать, прежде чем учить этому девочек.
— Чему это? — глупо переспросил я, пытаясь угадать, что могла наплести эта легкомысленная сумасбродная девчонка.
— Не девичье это дело — летать!
Я облегченно вздохнул, помог девчонке надеть легкое демисезонное пальтецо и открыл дверь.
