– Зачем же тогда я хотел лишить себя жизни? – ответил Пэдж.
Немного не доходя до деревни, он сменил военную форму на костюм, который раздобыл ему Робин, и надел шляпу. Наступил рассвет. Он дошел до железнодорожной станции и посмотрел расписание поездов. Ближайший поезд отходил в шесть вечера. Он вышел на шоссе и остановил грузовик, на котором доехал до ближайшей станции. Там он сел на утренний поезд.
– В котором часу мы прибудем? – спросил он проводника.
– В восемь пятнадцать, – последовал ответ.
– В котором часу ты должна с ним встретиться? –-спросила Рыжуха.
– В восемь тридцать, – ответила Зарон.
Рыжуха выглядывала из-за спинки кровати и смотрела на Зарон, которая молча укладывала вещи в чемодан. Она внимательно наблюдала за ней.
– Итак, ты уходишь навсегда, – сказала она.
Зарои кивнула:
– Так будет, пожалуй, лучше всего.
– Я надеялась на что-то другое, – едва слышно пробормотала Рыжуха.
Зарон повернулась:
– Что случилось? Ты имеешь что-нибудь против?
– Это твое дело.
– Значит ты находишь это неправильным.
Она захлопнула чемодан.
– Не ожидала услышать это именно от тебя. От женщины, которая каждый день заводит себе нового любовника.
– Наверно, потому, что я кое-что понимаю в так называемой любви, ты же ничего не понимаешь. Меня это так глубоко не затрагивает. На следующее утро я встаю такая же, как и прежде. А ты? Ты совсем потеряла голову и не можешь опомниться.
Зарон .подняла чемодан с кровати и пошла к двери.
– Почему ты все так тяжело воспринимаешь? – настойчиво спросила Рыжуха.
Зарон открыла дверь.
– Не спрашивай меня. Я не могу по-другому.
Рыжуха последовала за ней вниз по лестнице.
– Видно, это единственный способ отделаться от него, не так ли, Зарон?
– От него? Кого?
– Ах, да. От НЕГО!
– Однажды я прочитала твое письмо. Не нарочно. Просто ты где-то его положила и я случайно нашла его. Как ты можешь так поступать с этим мужчиной?
Зарон поставила чемодан и глубоко вздохнула, как бы желая раз и навсегда как-то это объяснить.
– Слушай. Когда-то я вышла за него замуж. Теперь он чужой для меня. Теперь я даже не могу вспомнить его лица. Я не могу иметь сочувствие к тому, кого я действительно совсем забыла. Сейчас я помню только имя этого человека.
– Зарон, сделай мне еще одно одолжение. Последнее одолжение. На прощание, а?
– Нет, если из-за твоей просьбы мне придется бросить свои дела.
– Нет, нет, но подожди еще полчаса. Дай ему еще этот маленький шанс. Может быть, он почему-нибудь задержался или случилось что-либо непредвиденное. Сделай это ради справедливости.
Зарон посмотрела на нее, потом отодвинула ногой чемодан к стене.
– Пятнадцать минут, – равнодушно сказала она. – И только ради любви к тебе. Я, правда, не знаю, приведет ли это к чему-либо хорошему, но, поскольку ты просишь таким дрожащим голосом, я не могу тебе отказать. Пойдем в холл, послушаем пластинку. Но предупреждаю тебя, я буду считать секунды.
Она внимательно посмотрела на свои ручные часы.
– Пятнадцать минут ради любви, а потом пусть она умрет и не воскреснет.
Утренний поезд остановился теперь у какого-то полустанка.
Стремясь продолжать свой путь с максимальной скоростью, он открыл дверь вагона и выскочил на платформу.
– Что случилось? – спросил он. – Долго ли мы будем стоять? Мы уже стоим четырнадцать минут.
– Почем я знаю? Я только машинист. Если я вижу красный свет, то должен остановиться.
Затем машинист осмотрел его с ног до головы, его старую шляпу, засаленную непромокаемую спортивную куртку, его монтерские брюки.
– Вы могли бы, пожалуй, подождать. Другой в вашем возрасте служил бы в армии.
– Заткни пасть! – крикнул он и погрозил кулаком своему собеседнику, изумленному таким оборотом дела.
Затем внезапно перемахнул через перила, сбежал по лестнице и исчез в темноте.
Машинист посмотрел ему вслед и пожал плечами.
– Поищи себе другой транспорт, – проворчал он.
Темная машина, перевозящая товары, монотонно тарахтела по шоссе. Ее фары освещали обочину, вокруг была непроглядная ночь. Двое мужчин в кабине застыли в молчании. Их лица вырисовывались бледными овалами на ветровом стекле.
Мужчина за рулем не выказывал никакого желания завести снова разговор с попутчиком; он уже пытался делать это, но тщетно. Пэдж сидел с окаменевшим, подобным маске лицом, лишенным всякого выражения. Трудно было догадаться, о чем думает и что ощущает.
