Я поощрял свою пациентку говорить от своего имени, высказывать собственные суждения. Я снова задал ей вопрос, как она оценивает свою жертву, вытекающую из соглашения, которое она заключила сама с собой. Ева не приняла слова "жертва", но согласилась, что иногда ей бывает тяжко принимать все целиком на себя. Она сказала, что почти уже решилась бросить работу, хотя Дэвида это пугает. Ева высказывала желание дать выход своим творческим наклонностям, направив их на' служение
309
честву. "Если Дэвид не согласится, - продолжала Ева, - я скажу ему: "Пойми, это мое призвание. Это я. Если ты не принимаешь мое призвание, ты не принимаешь и меня". Однако она не желала разрыва, а мечтала найти какую-нибудь почву для компромисса. Потом Ева рассказала о ссорах, вспыхивавших всякий раз, когда она пыталась передать Дэвиду свои убеждения.
Ева сознавала, что труднее всего ей будет рассказать Дэвиду о своих встречах с пришельцами. Она сравнила это с образом, возникшим в начале сеанса гипноза, - черный круг в золотистом светящемся ореоле, где все так неопределенно, лишено четкой границы между реальностью и ирреальностью. До сих пор Ева старалась хранить свою "вторую жизнь" под замком - в портфельчике, куда она убирает свой дневник и кассеты с записями наших сеансов. Портфельчик запирался на ключ и оберегал ее тайны. Однако в последнее время ей стала звонить одна женщина из группы поддержки. Обрывки разговоров долетали до Дэвида. "Теперь он знает, что я посещаю психиатра", - продолжала Ева. Таким образом, завеса тайны начинает приоткрываться. "Слишком подробно рассказывать не нужно, - рассуждала Ева. - Просто он должен знать о возможности общения более высокого порядка и иметь общее представление о моей глобальной миссии. Этого будет достаточно". Я не был уверен в том, что Дэвид с легкостью воспримет всю эту информацию. Ева согласилась, что подобное признание с ее стороны чревато серьезными осложнениями ее отношений с мужем.
После завершения сеанса релаксации Ева попросила оставить ее одну на пять минут. Когда я снова вошел, она стала рассказывать мне про детскую книжку на иврите "Птица души". В этой книге говорится, что в каждом человеке живет птица, и в этой птице - множество ячеек: "ячейка для любви, ячейка для счастья, для ревности, для ненависти и так далее. И человек - единственный, кто имеет ключ от всех этих ячеек. Только он может решить, какую из них отпереть в тот или иной момент". Как
выяснилось, Ева вспомнила эту книжку, приходя к мысли, что ей, вероятно, следует распахнуть побольше ячеек, то есть полнее открыться Дэвиду. "Возможно, я не права, оберегая всех от страданий. Может быть, претерпев страдания от моей миссии, Дэвид и сам перейдет на более высокий уровень понимания и духовности. Может быть, он хочет того же и намеренно создает для этого условия?" - рассуждала она. В заключение нашей беседы мы обсудили сложности развития личности в условиях господства корпоративного сознания,
После этого сеанса Ева вновь перенесла приступ сильной головной боли, кроме того, двое суток ее мучила ^жажда, что она объяснила высвобождением большого количества энергии во время сеанса, а также тем, что она открыла себя "для доступа космической информации". Через две недели после нашей встречи Ева прислала мне письмо, в котором описывала жажду познания информации, неведомой ей "на сознательном уровне". В этот период она написала в своем дневнике о том, что летом непременно поедет в Израиль, а также вспомнила о похищениях, которые пережила в другой своей инкарнации, когда жила в семнадцатом веке и была пяти- или шестилетним мальчиком. (Об этом происшествии я подробно расскажу, когда буду описывать третий сеанс регрессии, состоявшийся 15 марта.) Она также описала смешение времени и пространства, происходящее во время встреч с пришельцами ("прошлое и будущее существуют одновременно и навеки"). Она с искренней болью описывала желание, чтобы в мире царили "мир и понимание". Кроме того, Ева продолжает размышления об эволюции сознания и "космических истинах". Эти записи были сделаны в порыве вдохновения, вызванного прослушиванием нашего сеанса от 22 февраля.
