Она писала о телесном наказании крестьян, взяточничестве чиновников, самодурстве министров и губернаторов, обращении полиции с населением, об унизительном положении земств, студенческом движении, об отдаче студентов в солдаты, преследовании сектантов, удушении печати и прочем, и прочем. Это было обличением всех сторон самодержавного строя и так из области только "экономики" ("экономизма") мы перемахнули в область "политики", почти только одной "политики"...
"Искра" в 1901 г. подготовила почву для "Что делать" Ленина и когда эта книга появилась - она была восторженно принята всей нашей киевской группой молодых социал-демократов, уже "ходящих" в рабочую среду, но далеко не всегда уверенных, делают ли они то, что "надо делать". Ленинская книга была уже безудержной борьбой с панихидным марксизмом и экономизмом.
{54} Идее, что даже "волосок нельзя содрать с головы самодержавия, пока не разовьется капитализм" и рабочий класс не станет многочисленным, Ленин противопоставлял: "дайте нам организацию настоящих революционеров и мы перевернем Россию". Призыву идти только в рабочую среду он противопоставлял призыв "идти во все классы общества" в качестве "теоретиков, пропагандистов, агитаторов, организаторов". Вместо "тред-юниониста", организующего стачечные кассы и общества взаимопомощи, он выдвигал образ "профессионального революционера", Георгия Победоносца, борющегося с драконом, откликающегося "на все случаи произвола и насилия, к каким бы классам ни относились эти случаи". Это нам нравилось.
Ленин воспевал "беззаветную решимость", "энергию", "смелость", "инициативу", "конспиративную ловкость" революционера и доказывал, что личность в революционном движении может творить "чудеса". Могучая, тайная, централизованная организация, состоящая из профессиональных революционеров, "всё равно студенты ли они или рабочие", по его словам, будет способна на всё "начиная от спасения чести, престижа, преемственности партии в момент наибольшего угнетения и кончая подготовкой, назначением и проведением всенародного вооруженного восстания". Эта организация опрокинет самодержавие "могучий оплот не только европейской, но и азиатской реакции" и сделает "русский пролетариат авангардом международного революционного пролетариата". Словом, из "Искры" возгорится пламя.
Лишь чрез много лет обнаружилось - куда собственно вела книга Ленина, но тогда, в 1902-3 г.г., о том не могло быть и мысли. В книге были какие-то неувязки, но на них не обращалось внимания. Она полыхала буйным волюнтаризмом (в ее основе, несомненно, лежало далеко отходящее от марксизма "героическое понимание истории") и ее призывы "водить", {55} действовать, бороться, проникаясь "беззаветной решительностью", находили у нас самый пламенный отклик. В. Вакар в брошюре, изданной в 1926 г. киевским отделом Истпарта (Истории партии), описывая революционное движение в Киеве в 1901-1903 г.г., писал:
"Студент-политехник Вольский принимал в этот период чрезвычайно активное участие в работе социал-демократического комитета. Это был тогда здоровый, цветущий, жизнерадостный юноша атлетического сложения. Его энергичный и экспансивный характер толкал его всегда на самые опасные и трудноисполняемые предприятия, требовавшие смелости, решительности, а иногда ловкости и физической силы. Борьба, риск и опасность увлекали т. Вольского".
За исключением наименования "юноши" (я казался моложе моего возраста), мои паспортные приметы кажется правильны. И если я указываю на них, то потому, что этими приметами - смелостью и решительностью - отличалась вся наша группа. Ее психология превосходно подходила под концепцию "Что делать", и поэтому-то она и нашла в нас верных исполнителей всех ее указаний. В этом смысле мы, можно сказать, были тогда стопроцентными ленинцами.
Плеханов, после своего разрыва с Лениным, по поводу "Что делать" язвил, что "Ленин написал для наших практиков катехизис, не теоретический, а практический, за это многие из них прониклись благоговейным уважением к нему и провозгласили социал-демократическим Солоном". Верно: "Что делать" воспринималось как катехизис и он был для нас ценен своими рецептами практического и организационного порядка. Высокая оценка этого катехизиса наводила на мысль, что было бы превосходно, чтобы после съезда Ленин занял бы такой пост, который на основании врученного съездом права позволил бы ему контролировать, {56} следить за местными организациями, "подтягивать" их, способствовать их превращению в те отряды, которые могли бы уже штурмовать самодержавие. На эту тему мы однажды долго беседовали с Красиковым, лежа на траве в лесу за Киевом. Мысли были темноваты, мало продуманы, они все же приходили в голову и это объясняет, почему, попав в Женеву, и слыша обвинения Ленина в "диктаторстве", в желании командовать партией, - меня это не шокировало.
