Внизу, около трапа, чернела на лугу переводная машина, все еще в ящике на колесной платформе. Это был один из самых новых индуктивных языковых анализаторов; проповедник взял его, надеясь найти населенную планету.
Достопочтенный Уинтон торжественно восседал на ящике, скрестив ноги, словно король на троне. Он говорил плавно, с мягкими интонациями опытного оратора, и прозрачный пластикат слегка приглушал его голос.
Туземцы слушали. Они сидели вокруг ящика и смотрели.
Они были безволосы, только на локтях и коленях у них росли пучки шерсти. Время от времени один из них вставал, бормотал что-то и убегал; иногда приходили другие и тоже садились слушать.
— Не отчаивайтесь, — призывал Уинтон, и голос его звучал, как колокол. Теперь, когда я показал вам свет, вы знаете, что жили во тьме и грехе всю свою жизнь, но не отчаивайтесь…
Переводная машина могла усвоить большое количество слов и фраз на любом языке; если в нее вводили перевод полусотни слов, она на их основе могла воссоздать грамматическую схему туземного языка; и она выдавала перевод любого слова, которое твердо знала. Накануне Гендерсон нашел значение нескольких туземных слов и ввел их в машину, и теперь она глухим низким голосом добросовестно переводила то знакомое, что встречалось в речи проповедника. Ее громовой голос был голосом Гендерсона записанным через фильтр и усиленным в двадцать раз.
— Я… СВЕТ… ВАМ… ВЫ… ЖИЛИ… ТЬМА… ЖИЗНЬ…
Туземцы сидели на траве и слушали в терпеливом недоумении.
— Отец Уинтон, — окликнул Гарри.
Но Уинтон ничего не слышал. Он продолжал говорить, и в голосе его были кротость и прощение.
— Нет, скажите себе только: "Я жил в заблуждении, но теперь я знаю истинный путь к праведной жизни".
Машина переводила:
— СКАЖИ… СЕБЕ… Я… ЖИЛ… ПУТЬ… ЖИЗНЬ…
Гендерсон решил не сообщать проповеднику, что именно переводит машина. Но это надо было прекратить.
— Отец Уинтон!
Проповедник повернулся и благосклонно взглянул- на него.
— В чем дело, сын мой? — Он был моложе инженера и беззаветно верил в свою правоту.
— Сын мой… — пророкотала машина на туземном языке, и туземцы уставились на Гендерсона.
Гендерсон выругался. Туземцы подумают, что он сын Уинтоиа! Но проповедник не знал, что сказала машина.
— Не бранитесь, — мягко произнес он. — В чем дело, Гарри?
— Простите, — сказал Гендерсон, опираясь руками о край ящика. — Выключите ее, будьте добры.
— Добры, — прогремела машина.
Проповедник выключил ее.
— Да? — сказал он, наклоняясь. Он был одет по-старомодному: обтянутые темно-серые брюки и черная рубашка. Гендерсон ощутил смутную неловкость за свои шорты и открытую волосатую грудь.
— Отец мой, неужели вы думаете, что поступаете правильно, проповедуя этим людям? Переводная машина еще не отлажена, и мы ничего не знаем о них. Ученые никогда не заговаривают с туземцами, пока не изучат хорошенько их образа жизни, Я хочу сказать, вы чересчур спешите. Еще рано давать им советы.
— Я пришел, чтобы дать им совет, — мягко возразил Уинтон. — Им нужна моя духовная помощь. Антропологи приходят наблюдать. Они не вмешиваются в то, что наблюдают, — иначе объект наблюдения изменился бы. Но я здесь не для наблюдений, а для помощи. Почему я должен ждать?
Уинтон был весьма искусен в силлогизмах, он всегда ухитрялся повернуть дело так, что оказывался логически правым, хотя Гендерсон был уверен, что он почти всегда ошибается.
— Откуда вы знаете, что им нужна помощь? — спросил инженер. — Может, они живут именно так, как надо.
— Полноте, это просто дикари, а не ангелы. Я почти уверен, что они пожирают друг друга, или истязают, или совершают человеческие жертвоприношения.
— Человекоподобные жертвоприношения, — пробормотал Гендерсон.
— Не играйте словами. Вы сами знаете, что у них должны быть какие-то дикие и гнусные обычаи. Дикари на Земле обычно устраивали оргии и совершали жертвоприношения весной. Здесь сейчас весна, — великий Предначертатель, вероятно, привел нас сюда вовремя, чтобы помешать им.
— О господи! — сказал Гендерсон, вытирая лоб. — Если у здешних туземцев есть весенние обряды, а это вполне возможно, то они наверняка убеждены, что это придает силу солнцу, способствует урожаю и уловам рыбы. Они непременно верят, что без обрядов лето никогда не вернется и они погибнут от голода. Если Уинтон вмешается, они попросту убьют его.
