Космический корабль возник из темноты и поплыл к ангару. За маленьким космопортом был виден в полумраке древний город Гайрайн, стынущий на ветру. Рыжий блеск огней падал от старых домов с заостренными крышами, а крутые улочки напоминали ущелья, уходящие к предгорьям, где высился мрачный замок, — древнее гнездо баронов. Валтам выбрал его своей резиденцией, и крохотный Гайрайн стал столицей Империи. Впрочем, от задумчивого Скирнора и великолепнейшего Труванга остались лишь радиоактивные руины, и дикие звери выли теперь в развалинах древних дворцов.
Скорроган, сын Валтама, вышел из кабины корабля. Он почувствовал озноб и поплотнее завернулся в мех. Сконтар был холодной планетой.
Его ждали вожди. Скорроган принял позу безразличия, но в душе вздрогнул: быть может, его смерть тоже стоит в этой напряженно молчащей группе? Он был уверен в немилости, но не знал…
На встречу прибыл сам Валтам. Его седая грива развевалась на ветру, золотые глаза светились в наступающей тьме зловещим блеском, в них читалась плохо скрываемая ненависть. Рядом стоял наследник трона Тордин; в пурпуре заката острие его копья казалось смоченным кровью. Вокруг ждали вельможи всего Сканга, маркграфы Сконтара и других планет, поблескивали шлемы и кирасы лейб‑гвардии. Лица находились в тени, но от фигур исходили враждебность и угроза.
Скорроган подошел к Валтаму, взмахнул в знак приветствия копьем и наклонил голову. Настала тишина, только ветер подвывал и нес снежные облака.
Наконец Валтам заговорил. Он обошелся без вступительных приветствий, и слова его прозвучали словно пощечина.
— Значит, ты вернулся, — сказал он.
— Да, господин мой, — Скорроган силился совладать с голосом. Это получалось у него с трудом. Он не боялся смерти, но тяжесть осуждения болезненно давала.
— Как уже известно, и я должен с сожалением донести, миссия моя не имела никакого успеха.
— Известно, — холодно повторил Валтам. — Мы видели телерепортаж.
— Государь мой, Кундалоа получит от соляриан неограниченную помощь. Но Сконтару отказано во всем. Никаких кредитов, никаких технических советников, туристов, торговли, — ничего.
— Нам это ясно, — сказал Тордин. — Ты и был послан, чтобы помощь эту получить.
— Я пробовал, господин мой, — безразлично ответил Скорроган. Он говорил, поскольку надо было что‑то сказать, но извиниться? Нет! — Соляриане испытывают к нам инстинктивную неприязнь; отчасти потому, что питают слабость к Кундалоа, а отчасти — из‑за того, что мы так сильно отличаемся от них.
— Отличаемся, — раздраженно признал Валтам, — но раньше это не имело особого значения. А сейчас даже мингониане, которые еще меньше похожи на людей, получили от соляриан неограниченную помощь. Такую же, какую получат вскоре на Кундалоа, и на которую мы рассчитывали. Мы стремимся, — продолжал он, — к наилучшим отношениям с сильнейшей культурой Галактики. Мы могли бы добиться этого, и даже гораздо большего. Мне известно, какое настроение царило в Объединенных Республиках. Они были готовы придти к нам с помощью, прояви мы хоть немного доброй воли к сотрудничеству… — его голос сломался и замер в посвистах ветра.
Через минуту он заговорил снова, голос его дрожал от бешенства.
— Я послал тебя, моего личного представителя, чтобы ты получил столь великодушно жертвуемую помощь. Я верил тебе, я был уверен, что ты отдаешь себе отчет в бедственности нашего положения… Тьфу!.. — он с отвращением сплюнул. — А ты все время вел себя нагло, бесцеремонно, грубо. В глазах всех соляриан ты оказался воплощением тех черт, которые они в нас ненавидят. Ничего странного, что нам отказали. Счастье, что не объявили войны!
— Еще не поздно, — сказал Тордин. — Мы можем послать другого…
— Нет, — Валтам вздернул голову с гордостью и высокомерием, свойственным расе, для которой в делах честь была важнее жизни. — Скорроган был нашим полномочным послом. Унижаться перед все Галактикой, оправдываясь невоспитанностью посла, мы не будем. Нам придется обойтись без соляриан.
Снег пошел гуще, облака закрыли почти все небо. В одном только месте блестело несколько звезд. Мороз становился лютым.
