Обо всем этом вспомнил Лейн, вынув свой палец из предложенной ему чаши и обсосав его.
Затем, повинуясь жестам Марсии, он вновь погрузил палец в массу и поднес к ее губам. Закрыв глаза, она мягко взяла палец ртом. Когда Лейн попробовал вынуть палец, она остановила его, положив руку на его запястье. Не желая оскорблять ее, он какое‑то время не повторял попыток — возможно, таков был древний марсианский ритуал.
Но выражение ее лица было таким нетерпеливым и в то же время восторженным, — как у ребенка, которому дали сосок, — что Лейн невольно смутился. Через минуту, видя, что она не собирается отпускать палец, он медленно, но настойчиво потянул его и освободил. Марсия сразу открыла глаза, вздохнула и, не сказав больше ни слова, стала подавать суп.
Горячий суп был восхитительным и каким‑то бодрящим. Он напоминал суп из планктона, ставший популярным на голодающей Земле, но не имел привкуса рыбы. Коричневый хлеб походил на рисовые лепешки. Мясо многоножки было похоже на кроличье, только слаще и с резким специфическим привкусом. Попробовав салат из листьев, Лейн был вынужден быстро запить его вином, чтобы погасить пожар, разбушевавшийся во рту. Слезы выступили у него на глазах, он долго кашлял, пока Марсия что‑то встревоженно говорила. Он улыбнулся в ответ, но салат отодвинул. Вино не только остудило глотку, но и запело в жилах. Он подумал, что не должен больше пить, но успел выпить и вторую чашу до того, как вспомнил о своем решении быть умеренным.
Было уже слишком поздно. Крепкий напиток здорово ударил в голову, вызвав головокружение и веселье. События дня — недавнее спасение от смерти, реакция на известие о гибели товарищей, страх, испытанный при встрече с многоножками, и неудовлетворенное любопытство по поводу происхождения Марсии и особенностей ее анатомии — все это привело его в состояние полуапатии‑полуистерики.
С трудом поднявшись, Лейн хотел помочь Марсии убрать со стола, но та отрицательно покачала головой и сама сложила тарелки в мойку. Тогда он решил, что пришло, наконец, время принять душ и смыть с себя всю грязь, накопившуюся за два дня нелегкого путешествия, но, открыв дверцу кубической кабинки, обнаружил, что одежду некуда повесить. Но усталость и вино сломали привычные барьеры, и Лейн, уговаривая себя, что Марсия, мол, не женщина, начал раздеваться.
Марсия пристально наблюдала, и, по мере того, как он снимал одну одежку за другой, глаза ее становились все шире и шире. Под конец он побледнела и отступила назад, раскрыв рот от изумления.
— Это еще не так плохо, — проворчал он, догадываясь о причине такой реакции. — После того, что я здесь увидел, можно было ожидать и более глубокого стресса.
Марсия выставила дрожащий палец и спросила испуганным голосом:
— Ты болен? Злокачественные наросты?
Конечно, это была только игра воображения, но Лейн мог поклясться, что она использует те же речевые обороты, какие есть и в английском языке. Он промолчал, решив не иллюстрировать функции действием, закрыл дверцу куба и повернул вентиль, открывающий воду. Тепло душа, смывающего грязь и пот, и аромат мыла расслабили его настолько, что теперь он мог спокойно собраться с мыслями, систематизировать все увиденное и выработать наконец хоть какой‑то план.
Во‑первых, следовало освоить язык Марсии или обучить ее своему. Вероятно, и то и другое будет происходить одновременно. В одном он был совершенно уверен — в ее мирных намерениях по отношению к нему… по крайней мере, пока. Ритуал единения был абсолютно искренним — во всяком случае, не создалось впечатления, что в привычки Марсии входит предлагать хлеб и вино будущей жертве.
С чувством облегчения, хотя и немного утомленный, Лейн покинул кабинку и неохотно направился к своей грязной одежде. Обнаружив, что она уже вычищена, только улыбнулся. Марсия сделала суровое лицо и приказала ему лечь в кровать, сама же, взяв ведро, покинула комнату. Лейн решил последовать за ней. Увидев это, она не стала возражать, только пожала плечами.
В туннеле была кромешная тьма, и Марсия сразу включила фонарик. Луч пробежал по потолку, и Лейн обратил внимание, что огненные черви выключили свою иллюминацию. Многоножек тоже не было видно.
