Они простояли так всего мгновение, но это было долгое мгновение, и целый мир мог закружиться вокруг них, подобно дервишу, пока они переводили дыхание.
Потом Иман поправила свой хиджаб, съехавший на сторону. Хасану показалось, что он приметил выбившийся черный локон. Она окинула его надменным взглядом, слегка склонив голову набок, и удалилась в свой шатер. Хасан остался стоять, гадая, не следовало ли ему пойти за ней, а Сунг с Мизиром переглянулись.
Возвращаясь к себе, он все‑таки прошел мимо ее шатра, задержался у закрытого клапана — не смея поднять его, — сказал:
— Когда вернемся на Землю, мы с тобой поговорим.
Подождал ответа, но ответа не было, если только звон колеблемых ветром бубенцов не был ее смехом.
* * *
Солнце вставало в дымке. Туман поднялся над Восточным морем и развернулся одеялом, скрыв под собой все. Вершины холмов островами поднимались над облачным морем. Несколько самых высоких в городе зданий торчали над ним, как мачты затонувшего корабля. Зонды беспомощно метались над землей, выискивая что‑нибудь, доступное восприятию на невидимых частотах. Янс снова поднял сверхлегкую машину и с большой высоты высмотрел пятнышки островов на горизонте. Сунг радостно отметил их на карте и со свойственным ему едким юмором подписал на белом пространстве за ними: «Здесь обитают драконы». Разум старательно смастерил виртуальный глобус и расписывал его зелеными, коричневыми и голубыми пятнами. Однако по большей части шар оставался беспросветно черным и напоминал глыбу угля, забрызганную краской.
— Население города явилось когда‑то из тех же мест, где обитают солнечные, — объявила Иман, неуверенно водя пальцем по темной поверхности. — Знать бы только, где эта места. Кобальтовые могут оказаться аборигенами, но я думаю, они тоже пришли из какого‑то третьего места и чужие на этом берегу.
Но туман принадлежит утру, и солнце медленно рассеивало его. Туман отступил от парка, лежавшего на гребне суши, открыв землю, словно усеянную выброшенными морем обломками.
— Пятеро, — сказал Хасан, опуская бинокль. — Два тела рядом, три поодиночке. Один — морской пехотинец с корабля.
— Самоубийцы? — поразилась Иман. — Но почему?
— Ничего удивительного, — сказал Сунг. — Отчаяние часто приходит на смену беспочвенной надежде.
— Почему надежда обязательно беспочвенная? — с вызовом откликнулся Башир; но Сунг только беспомощно развел руками, и Башир обругал его неверным.
Хасан убрал бинокль в чехол.
— Скрытые завесой, люди часто совершают поступки, которыми на глазах у людей только тешат воображение. Туман угнетает душу и разъединяет. Подозреваю, что в кустах окажутся еще тела.
— Что, так много? — с ужасом, едва ли не благоговейным, спросил Мизир, потому что Пророк, хвала Ему, воспретил правоверным самоубийство.
Хасан обернулся к телепилотам:
— Халид, Башир, Ладаван. Быстро, высылайте свои зонды в парк и возьмите с трупов образцы тканей. И оставьте микрокамеры, чтобы Мизир мог изучить их внутреннее строение. — Взглянув на Мизира, он бросил: — Можешь быть доволен. Ты ведь с самого начала мечтал разобраться в их анатомии.
— Только не таким путем, — покачал головой Мизир. — Не таким путем.
Башир в отчаянии вскрикнул:
— Разве это необходимо, брат?
Тем не менее приказ был выполнен, и зонды, как мухи, закружились над телами мертвых. Хитроумные устройства, каждое не больше пылинки, проникли в открытые раны и отверстия тел, разбежались по каналам, полостям и железам, измеряя и исследуя их.
— Скорее, — торопил телепилотов Хасан, — пока из города не пришли забрать мертвецов.
— У горожан может хватать других забот, — сказала Иман и на вопросительный взгляд Хасана пояснила: — Других мертвецов.
— Я не понимаю, — отозвался Башир. — Вчера все казались такими счастливыми, праздновали мир.
— Откуда нам знать, что они чувствовали? — спросил его Хасан. — У нас, может быть, даже названий нет для их чувств.
Янс предположил:
— Может, то была уловка, а ночью «солнечные» устроили бойню.
Но Хасан сомневался, что это возможно. Слишком мало военных доставил корабль, чтобы они сумели расправиться с горожанами так быстро и бесшумно.
