— Да, — ответил эльф.
Его руки мирно покоились на обтянутых багряным одеянием коленях. Он уткнулся в них взглядом и снова поднял глаза.
— Я старался обращаться с тобой нормально. Мне казалось, я так и делал.
— Да.
— Зачем тогда ты позвал меня?
— Я солдат, — сказал эльф, свесил ноги с края кровати и поднялся. — Я знаю, что и ты тоже. Думаю, ты лучше меня поймешь.
— Я об этом не знаю. Но выслушаю. — У него мелькнула мысль о том, что его возьмут в заложники, о какой‑нибудь бессмысленной вспышке насилия, но он сделал вид, что задавил ее, и махнул рукой на другой стул. — Не хочешь присесть? Пить хочешь? Тебе принесут.
— Я сяду с тобой. — Эльф подошел и опустился на второй стул и уткнулся локтями в столешницу. На свету явственно заметны стали синяки на его запястьях. — Я думал, тебя уже могли отправить обратно на фронт.
— Мне дали немного времени. Ну, то есть… — («Не разговаривай с ним, — велела полковник. — Пусть говорит он».) — Три часа. Время. Ты не просто так захотел со мной увидеться. Тебе что‑то нужно? Или просто поговорить. Я согласен и на это тоже.
— Да, — проговорил эльф медленно своим напевным шелестящим голосом. И посмотрел на него зелеными, как море, глазами. — Ты молод, Де Франко? Ты кажешься мне молодым человеком.
Это выбило Де Франко из равновесия.
— Я вовсе не так уж и молод.
— У меня есть сын и дочь. А у тебя?
— Нет.
— Родители?
— Зачем тебе это знать?
— У тебя есть родители?
— Мать. Далеко отсюда.
Ему не нравился этот допрос. Письма — вот и все, что Надя Де Франко получала от него, да и то нечасто, и слава богу, что у нее есть сыновья поближе. Де Франко сидел и смотрел на эльфа, который за два простых вопроса проник сквозь его защиту и умудрился задеть за живое, и вспомнил, что Финн предупреждала его.
— А у тебя, эльф?
— Родители живы. Да. Много родных?
Черт, какого солдата они раздели донага, постигая эту часть человеческого языка? В чью душу влезли?
— Кто ты такой, Саитас? Почему тебя вот так выдали?
— Чтобы заключить мир. Саитас всегда так делают.
— Вот так, связанными?
— Я пришел, чтобы стать твоим пленником. Ты понимаешь это.
— Ну да, это сработало. Я мог бы застрелить тебя; я не говорю, что сделал бы так, но мог бы, если бы не это. Это был умный ход, полагаю, что так. Но, черт побери, ты мог бы сперва дать нам знать. Вы свалились на нас как снег на голову, в темноте — напрашивались на то, чтобы оторвать вам башку. Почему вы не воспользовались радио?
Зеленые, как море, глаза, заморгали.
— Другие спрашивали меня об этом. Ты бы тогда пришел?
— Ну, пришел бы кто‑то другой. Послушай, ты поговорил бы с ними на человеческом языке, они выслушали бы и придумали что‑нибудь куда более надежное.
Эльф смотрел, полный своих собственных неясностей.
— Брось, они ведь вышвырнули тебя оттуда? Они твои враги?
— Кто?
— Те, которые оставили тебя там, на холме.
— Нет.
— Неужто друзья? Друзья оставили тебя там?
— Они согласились со мной. Я согласился остаться там. Я больше всего боялся, что ты застрелишь их. Но ты отпустил их.
— Черт, послушай, я просто выполняю приказы.
— И приказы побудили тебя отпустить их?
— Нет. Мне приказано говорить при малейшей возможности. Послушай, я, лично я, никогда не хотел убивать вас. Я не стал бы, будь у меня выбор.
— Но убивал же.
— Елки‑палки, вы сбивали наши корабли. Может быть, с вашей стороны тоже не было личной вражды, но мы были твердо уверены, что вы не можете поступать так по обычаю. Все, что вам, черт побери, надо было сделать, это убраться и оставить нас в покое. Вы потрясли мир, эльф. Может быть, не большую его часть, но вы убили больше тысячи человек на том, самом первом, корабле. Тридцать тысяч на той базе, ради всего святого, да не смотри ты на меня так!
— Это была ошибка.
— Ошибка. — Де Франко обнаружил, что руки у него трясутся. Нет. Не повышать голоса. Не выходить из себя. («Будь самим собой, малыш». Снисходительно. Полковник знала, что это ему совсем не по зубам. И он знал.) — Разве большинство войн — не ошибки?
— Ты так считаешь?
— Если это ошибка, разве мы не можем положить ей конец? — Он ощущал внимание незримых слушателей, дипломатов, ученых — он, спецагент, ведет разговор с эльфийским переговорщиком и все портит, запарывает все дело. («Будь самим собой». Полковник сошла с ума, эльф тоже, война и весь мир тоже, а он отчаянно продирался вперед, пробуя то хитрость, то карикатурную бесхитростность на дипломате, для которого первая шита такими же белыми нитками, как и вторая.) — Понимаешь, все, что нужно сделать, это сказать «хватит», и можно немедленно остановить стрельбу, свернуть все это, а потом начинать разговоры о том, как нам все уладить. Ты говоришь, что ты за тем и пришел. Ты пришел по адресу. Все, что тебе нужно сделать, это убедить ваших остановиться. Они же там убивают друг друга, ты знаешь это? Ты пришел сюда договориться о мире. А они наседают на нас по всему фронту. Я только что узнал, что потерял друга. Одному богу известно, что там теперь. Это глупо. Если можешь остановить это, так останови.
