Первыми актами Конвента были декреты об упразднении монархии и установлении во Франции республиканского правления. Народ воспринял их с величайшим удовлетворением. Но в то же время с первых дней открытия Национального Конвента как в нем самом, так и за его пределами началась яростная борьба между жирондистами и якобинцами. Хотя жирондисты не участвовали в восстании 10 августа и народное восстание победило вопреки им, они стали теперь правящей партией. В своих руках они имели Временный исполнительный совет, сумели они на первых порах добиться руководящей роли и в самом Конвенте.
| • г* ^• - ! |
| Гч | - 1 г |
| | ч ‘ |
| I | ' »■ |
| ! i.' i. |
| ■ | . fa |
у.'.,.
■■■ •/......'7-'
Декрет Конвента о ликвидации королевской власти.
Как уже говорилось выше, жирондисты представляли интересы тех слоев торгово-промышленной и землевладельческой буржуазии, которые уже успели добиться осуществления своих основных экономических и политических требований. Именно поэтому жирондисты боялись выступления народных масс и не хотели дальнейшего развития революционных событий. Они пытались остановить, затормозить их, ограничить достигнутыми успехами.
Якобинцы же отражали интересы революционно-де
мократической, главным образом мелкой, буржуазии, которая не успела еще вкусить от раздираемого на части «монархического пирога». Поэтому якобинцам ничего не оставалось как выступить в блоке с широкими народными массами города и деревни — они стремились развивать революцию дальше. Сила якобинцев состояла в том, что они смогли привлечь на свою сторону народ,
сумели возглавить его стихийные выступления, на-править их в нужное для себя русло.
Таким образом, жирондисты пытались остановить революцию, а якобинцы, опираясь на народные массы, стремились двинуть ее вперед. В этом и заключалась сущность борьбы жирондистов с якобинцами, в этом были их основные разногласия.
Одним из главных политических вопросов, которые служили предметом спора и борьбы между жирондистами и якобинцами, в конце 1792 года стал вопрос о судьбе бывшего короля — вопрос приобрел большую остроту. Народные массы требовали предания свергнутого короля суду. Якобинцы поддержали это требование и настояли на нем в Конвенте. Когда в Конвенте начался судебный процесс над королем, жирондисты прилагали все усилия, чтобы спасти жизнь свергнутого монарха. И жирондисты, и якобинцы прекрасно понимали, что вопрос о судьбе бывшего короля — это не личный, а политический вопрос. Казнить короля — означало далее ввергнуть страну в хаос революционной борьбы, сохранить же жизнь Людовику XVI — означало задержать революцию на достигнутом уровне и заняться наведением порядка внутри страны. Но народ, почуяв запах крови, уже не мог остановиться, а якобинцы, жадно рвущиеся к власти и деньгам, всячески разжигали в нем ярость и нетерпение.
Это привело к тому, что старания жирондистов спасти жизнь Людовику XVI или хотя бы отсрочить его казнь потерпели фиаско. По требованию Марата было проведено поименное голосование депутатов Конвента по вопросу о судьбе Людовика XVI. «...Вы спасете родину... и вы обеспечите блага народа, сняв голову с тирана», — цинично говорил Марат в своей речи в Конвенте. Большинство депутатов высказалось за смертную казнь и за немедленное приведение приговора в исполнение. 25 января 1973 года Людовик XVI был казнен.
Остановить кровавую машину, которая начинала раскручиваться на всю мощь, уже ничто не могло.
Правительства Англии, Испании, Голландии и других государств использовали казнь бывшего короля как предлог для разрыва с Францией всех дипломатических отношений. Они присоединились к контрреволюционной коалиции.
Монархические правительства Европы были крайне обеспокоены развитием событий внутри Франции, успехами французских революционных армий и теми симпатиями, которые проявляли к ним различные слои населения их собственных государств, а главным образом население Бельгии и западных германских земель. Французская республиканская армия вступала на территорию других государств с революционным лозунгом: «Мир хижинам, война дворцам!» и это приводило к тому, что местное население становилось под знамена оккупантов, которых по иронии судьбы в Бельгии и в прирейнских провинциях Германии простые люди встречали как освободителей. Правящим кругам европейских государств все более становилось очевид-
