К сожалению, дальше по лодке пройти мне так и не удалось. Акустик Мироненко доложил о шуме винтов подводной лодки. По его предположению, лодка приближается к нам в подводном положении. Надеваю вторые наушники, слушаю вместе с ним. Действительно лодка. Подошел к штурманскому столику взглянуть на карту. Мы лежим на грунте недалеко от района, рекомендованного нам для зарядки аккумуляторной батареи. Удачную позицию выбрал враг: затаиться здесь, дождаться, когда какая-либо из наших лодок всплывет для зарядки, я торпедировать ее. Вовремя Мироненко услышал шум вражеских винтов.
— Лодка застопорила ход, — сообщает он.
— На грунт легла, — сказал Ильин. — Видимо, выследили фашисты район зарядки, вот и охотятся здесь.
С наступлением сумерек осторожно снялись с грунта и потихоньку двинулись на запад. И вновь акустик услышал фашистскую лодку. По-видимому, она собралась преследовать нас, но мы были от нее уже так далеко, что ее гидроакустик не смог запеленговать нас. Постепенно шум винтов немецкой субмарины все более удалялся от нас и вскоре исчез совсем.
— А ихний-то акустик нашему в подметки не годится, — резюмировал Калинин.
Убедившись в полной безопасности, мы всплываем и начинаем зарядку. На верхнюю вахту заступает лучшая наша смена: вахтенный офицер Михаил Калинин, наблюдатели Крутковский и Толмачев. Крутковский располагается выше всех — на первой тумбе перископа. Он наблюдает только по курсу. Его острые глаза не раз избавляли нас от столкновения с плавающими минами. Место Толмачева чуть пониже — на откидной площадке тумбы второго перископа. Он ведет круговое наблюдение. Вахтенный офицер и я находимся на мостике. Изредка Калинин предупреждает наблюдателей:
— Смотреть внимательнее!
Это Так, для порядка. Сомневаться в бдительности Крутковского и Толмачева нет оснований.
Перед самым рассветом из рубочного люка потянуло соблазнительным запахом жаркого. Кок в походе готовит горячую еду, как правило, по ночам, в надводном положении, когда работает вентиляция, освежая воздух в отсеках, и не нужно расходовать на плиту энергию аккумуляторов.
Зарядка заканчивается. Вахтенные с нетерпением ждут погружения, чтобы отогреться наконец после пронизывающего осеннего ветра да отведать так вкусно благоухающие изделия нашего кока Тимофеева.
— Плавающая мина! Прямо по курсу, дистанция шестьдесят метров! — звенит голос Крутковского.
Конечно, плавающая мина все-таки лучше, чем другая. По крайней мере ее хоть видно. Но когда на твоих глазах черная рогатая смерть приближается к борту, по спине пробегает дрожь.
Отвернули вовремя. Калинин вытирает рукавицей лоб. Шумно переводят дыхание наблюдатели. А в центральном посту в вахтенном журнале появляется скупая запись о том, что во столько-то часов и минут лодка разошлась правым бортом с плавающей миной.
С рассветом погрузились. Мы уже в открытом море. Теперь наш курс — к острову Готска Санде. Этот район мне хорошо знаком. Еще в октябре 1936 года с нашей «Щ-303», на которой я служил тогда штурманом, случилась здесь большая неприятность. Дивизион подводных лодок шел в кильватерном строю, когда с флагмана последовал сигнал срочного погружения. Мы быстро уходили на заданную глубину и считали уже маневр выполненным, как вдруг лодка стала круто наклоняться носом вниз. Дифферент нарастал с каждой секундой, и никто не мог понять, отчего все это происходит. Причина стала ясна только после доклада боцмана о том, что кормовые горизонтальные рули заклинило в положении «на полное погружение».
Лодка со все возрастающим дифферентом проваливалась в глубину. Пузырек дифферентомера вышел за шкалу. Разлился электролит. Положение создалось критическое, и тогда командир отдал приказ:
— Стоп моторы! Пузырь в нос!
Раздался свист воздуха, врывающегося в носовые балластные цистерны. Лодка выпрямилась и быстро всплыла.
Всплыли и другие лодки. С флагмана по линии передали семафор: «Экипажам всех кораблей дивизиона обедать, а «Щ-303» отработать срочное погружение». Урок этот надолго запомнился нам.
…Утром показался остров Готска Санде, расположенный к северу от Готланда. Здесь мы встретили два судна под шведским флагом. Пришлось их обходить — нейтралов не трогаем.
