Во всех отсеках, кроме первого, серьезных повреждений не оказалось. А из первого доложили, что от удара выбило несколько заклепок, разошелся шов прочного корпуса, в пробоину бьет вода.
Видимо, даже человеку, далекому от подводной службы, нетрудно представить себе, что значит мощная струя воды, врывающаяся под огромным давлением внутрь подводной лодки, находящейся на глубине. Деваться от нее некуда. Либо останови ее любой ценой, либо погибай. Безусловно, подводники всегда выбирают первое, чего бы это ни стоило каждому из них.
Услышав доклад из первого отсека, инженер-механик А. М. Крамаренко с молчаливого согласия командира бегом бросился туда. Ведь он на лодке самый знающий человек в вопросах борьбы за живучесть корабля, учил этому делу весь экипаж. Едва Крамаренко проскочил в отсек, дверь наглухо задраили, чтобы не дать воде распространиться по лодке. При этом ни у кого из моряков первого отсека даже мысли не возникло, что им самим отсюда не уйти, если не удастся заделать пробоину.
Торпедист И. Румянцев и трюмный В. Литвинюк пытались добраться до разошедшегося шва. Твердая струя воды отбрасывала их назад, но они снова и снова лезли к борту, стараясь срезать струю у самого основания деревянным клином, а затем закрепить его специальной распоркой. Инженер-механик был тут же — помогал, советовал, показывал.
Отяжелевшая лодка лежала на грунте. Вокруг рвались глубинные бомбы. Из первого отсека донесений не поступало. Минуты казались бесконечно длинными. Наконец Крамаренко доложил по переговорной трубе, что пробоина заделана.
Афанасьев с облегчением взглянул на часы и удивился: оказывается, времени прошло совсем мало, считанные минуты.
Инженер-капитан 3 ранга Крамаренко вернулся на свое место в центральный пост мокрым с головы до ног. Руки у него были в крови, под правым глазом темнел большой синяк. Но он был доволен, что с течью удалось справиться быстро и лодка в конечном счете набрала не так уж много лишней воды. Всплывать будет можно, а это главное.
Командир объявил благодарность участникам борьбы за живучесть корабля, отметил их мужество и хорошее знание дела.
А глубинные бомбы рвались уже далеко.
Ночью «Щ-304» всплыла и, получив по радио приказ возвращаться в базу, взяла курс на восток, в обратный путь через противолодочные заграждения. Однажды ее атаковала вражеская подводная лодка, но безуспешно: Афанасьев мастерски уклонился от торпед.
Вот что мы узнали из рассказа Якова Павловича Афанасьева, командира подводной лодки «Комсомолец», первой проложившей путь через Финский залив и открывшей счет боевых побед балтийских подводников летом 1942 года. Мы сделали главный вывод: опасностей много, но они преодолимы, топить врага можно.
С этим настроением и пошли в свой первый боевой поход.
Провожать нас собралось много друзей. Все мы, конечно, волновались, покидая базу. Волнение это у каждого проявлялось по-разному: у одного проскальзывало в острой матросской шутке, у другого в чересчур беззаботной улыбке, у третьего в долгом прощальном пожатии рук… Но вот прозвучала команда:
— По местам стоять, со швартовов сниматься!
Это было 4 июля 1942 года в 22.00…
На следующие сутки мы прибыли на рейд острова Лавенсари (ныне он называется Мощный). Этот небольшой, весь в зелени островок был тогда форпостом нашего Балтийского флота. Отсюда уходили советские подводные лодки к вражеским берегам. Здесь мы получили последние инструкции и сведения об обстановке в заливе. Моряки островного гарнизона последними пожелали нам счастливого плавания.
Финский залив форсировали в подводном положении. Всплывать даже для зарядки аккумуляторной батареи было чрезвычайно опасно. Ночью над заливом было почти так же светло, как днем, и подводную лодку на поверхности могли в любую минуту обнаружить дозорные корабли противника. Ох, уж эти белые ночи! Когда-то мы восхищались их непередаваемой красотой, воспетой Пушкиным. Теперь же подводники дружно проклинали этот немеркнущий свет, не суливший нам ничего, кроме беды.
Тревожная тишина воцарилась в отсеках, когда лодка вошла в зону минных заграждений. Много лет прошло с тех пор, но и сейчас еще помню, как командир отделения торпедистов Алексей Иванов по переговорной трубе доложил дрогнувшим, приглушенным голосом:
