– А я не в претензии, Александр Иванович, – отозвался тот. – Було интэрэсно. Якщо хочэтэ, могу зовсим до вас подключиться. Все краще, чем меня Хрыч будэ гонять, увольнением пугать… А по радио и электронике я все умею.
– Ну-ну, ты брось так про Валерьяна Вениаминовича. Он тебя правильно пуганул: связистов своих распустил! А насчет этого – подумаем. Толюнь, ты что делаешь?
Васюк-Басистов, присев возле инвертора, крутил ручки, щелкал тумблерами.
– Вертолет хочу вызвать – что!
– Не прилетят сюда вертолеты, они по другим рейсам пошли.
– Ну, вызови ты, тогда прилетят! Надо же домой… («Я знаю, что он скажет: тебе нельзя домой, ты там проспишь полсуток. А я именно и хочу выспаться дома, на чистых простынях, под одеялом, при открытом окне… и чтобы жена говорила детям: „Тише, папа спит, он устал“. А не на раскладушке с поролоновым матрасом среди бетона, мусора и цементной пыли!»)
Корнев понял состояние своего помощника.
– Толя, – сказал он осторожно, – я тоже устал. Давай так: ты выдашь мастерам в эксперименталке задание на телескопический автомат, который мы с тобой придумали, – и отправляйся домой. На весь день. Но чтобы выдать грамотное задание, тебе надо поспать. Ты ведь сейчас сам не свой. Сегодня под крышей начнут оборудовать гостиницу-профилакторий, тогда отдыхать будем, как боги, вниз не потянет… А пока – уж такая у нас с тобой суровая жизнь, друг мой Андреич! Так, действительно, раздумаешься – и позавидуешь тем, кто сейчас мирно преподает в Таращанском сельхозтехникуме.
Этот намек всегда действовал на Васюка-Басистова безотказно. Он посидел еще секунду, на бледном от усталости лице его появилась слабая улыбка. Встал.
Через люк они опустились на последний, 152-й этаж осевой башни. Терещенко двинулся вниз, а Корнев и Васюк свернули в отсек, где среди бетонных колонн и стен с пустыми дверными проемами стояли десять раскладушек без ничего, в углу лежал штабель желтых поролоновых матрасов. Здесь отдыхали инженеры и монтажники всю многосуточную эпопею создания аэростатной кабины. Здесь же они, как можно было догадаться по валявшимся на сером полу пактам из-под молока, замасленным оберткам и колбасной кожуре, питались.
– Хлебнуть бы сейчас чего покрепче, – сказал Толюня. – чтобы размякнуть. А то не уснешь…
– Неплохо бы, – согласился Александр Иванович, укладывая под себя один матрасик и укрываясь другим. – Однако – сухой закон.
Через минуту оба спали. Главный инженер звучно сопел, втягивая носом воздух. Васюк, уткнувшись в матрас, клекотал на вдохе и хрипел на выдохе.
II
Когда Корнев проснулся, Толюни не было. Александр Иванович взглянул на часы. Это был бессмысленный жест спросонок: что здесь могли показать его ЧЛВ, он и не посмотрел на них, когда укладывался. Да и неважно, сколько проспал, – выспался, вот главное. Время на уровне «150» ничего не стоит. Времени здесь вагон.
Он встал, от души потянулся. Ополоснул лицо под краном в соседнем отсеке, будущем туалете. Вернулся достать из сумки полотенце – и только тогда заметил возле раскладушки придавленную бутылкой пива (полной!) записку: «Задание дал – Хайдарбекову и Смирнову. До завтра». «Ну, молодец! – умилился Александр Иванович. – И работу запустил, и наверх кого-то сгонял с запиской. Да еще с пивом, драгоценностью на этих высотах. Наверно, мастера и принесли – поднимались за телескопом».
Прихватив бутылку, он выбрался на крышу. Так и есть, телескоп Максутова в кабине отсутствовал. А телеинвертер на краю площадки по-прежнему наличествовал. Александр Иванович связался с приемной, там был референт Валя. Он сообщил, что сейчас 72.55 координаторного, что Пец сорок минут назад укатил домой поесть, за главного Зискинд, он у себя в АКБ, что зампред Авдотьин желает ознакомиться с работами на местах, а референт сомневается, куда его вести.
– Как куда – повыше, туда, где пожарче. На кольцо. И объясни, что вчера вечером его еще не было. Там и встретимся, – и Корнев отключился.
Прошел между аэростатами к краю крыши, сел на бетонный выступ, высосал в два приема пиво, закурил, поглядывая вниз. Подумал неспешно: надо ограду поставить, удивительно, как еще никто не сверзился… Внизу все было каким-то невсамделишним. Вон в сумеречной стороне, в тени от башни, повис, медленно, будто нехотя и с натугой, поворачивая лопасти винта, бурый (хотя на самом деле, Корнев знал, зеленый) вертолет. И все время, пока он курил сигарету, никак не мог раскрутить винты до слияния лопастей в круг; было странно, что он не падает, а напротив – медленно волочит вверх стальную ферму. Едва ползли грузовики по спирали. А в зоне, в тягучей смоле крупноквантового пространства, и вовсе шаги маленьких приплюснутых человечков растягивались на минуты. «Нудота!»
