– Я вам голову отверну, молодой человек, если вы мне тяпку сломаете, – погрозила Вера Петровна загипсованным пальцем.
– А если мы это… того… отсюда в цивилизацию съедем… Полковника моего прихватим?! – робко попросила Клара Аркадьевна. – Боюсь, это последний мачо в моей многострадальной жизни.
– Ох, чует мое сердце, что не последний! – вздохнул Левин, вынимая из пальцев военного потухшую сигарету. – Эй, Кобзон, вы меня слышите? Видите? Осязаете? – Левин пальцем поводил у полковника перед носом.
– Я вообще-то не пью, – не открывая глаз, сообщил полковник. – Не пью, не курю, не…
– Тсс! – предотвратил Левин его излишние откровения. – Пусть это останется вашей маленькой тайной, полковник!
Дуська постелила себе на диване, а Филу на раскладушке.
– До свадьбы ни-ни, – строго сказала она, гася свет и в темноте стягивая одежду.
Фил вздохнул, разделся и лег на продавленную раскладушку.
Минут пять он пялился в потолок.
Сон не шел, хоть убей…
На диване послышались всхлипы.
– Ду-усь! – позвал Фил. – Ты чего ревешь? Чего ты ревешь, ведь все хорошо закончилось!
– Мы два неудачника, Фил!
– Удачника! – горячо возразил Фил.
– Две некондиции!
– Кондиции!
– Даже пять миллионов достались не нам!
– А вот это ты брось. – Фил сел на раскладушке. – Вот скажи, Дульсинея, на что нам пять миллионов? Что с ними делать? Дом на Рублевке купить? За-чем?! Мороки не оберешься. Они, дома-то эти, ухода знаешь какого требуют?! Снег зимой с крыши скинь, газон летом подстриги, крыльцо отремонтируй! Крыльцо всегда самое слабое место во всех домах, его завсегда ремонтировать надо… А еще птицы сверху гадят. Для них, птиц, Рублевка, не Рублевка, етитская сила, они летают и срут на дома за пять миллионов долларов! Тебе это надо?! Нет уж, мы лучше в квартирке, с комфортом, радостно заживем. Я на работу устроюсь. Вахтером, или дворником, или начальником смены. А ты… ты дома можешь сидеть, чистоту наводить и пироги с абрикосами печь.
Дуська перестала всхлипывать и вдруг рассмеялась.
– А на рыбалку мы будем ездить?
– Етитская сила! – треснул себя по лбу Портнягин. – «Урал»-то на Рублевке остался! Как ты думаешь, не сопрут его богатеи?
– Не сопрут, – заверила Дуська. – Кому там нужен «Урал»?
– «Урал» всем нужен, – обиделся Фил. – У него ж коляска!
Они еще помолчали.
– Ду-усь! – позвал Фил.
– Ну чего?
– А может… до свадьбы, того… породнимся? Что свадьба? Формальность. Иди ко мне! У меня тут уютно продавлено. Ду-у-усь…
– Ага! Счас! Еще я на раскладушке не роднилась! Давай ко мне на диван, тут выемочка есть, как раз под тебя.
– Дуська! Ура! И на хрена нам пять миллионов?! – Фил в длинном прыжке полетел на диван, но не долетел, с грохотом упав на пол. – Етитская сила, – потер он ушибленный зад, – и кто сказал, что я неудачник?
Дуська захохотала. Фил тоже захохотал, держась за живот. Они не могли остановиться – хрюкали, визжали, стонали и подвывали от смеха.
Соседи возмущенно заколотили в стенку старшего по подъезду, ведь было уже три часа ночи.
– Клим, мне нужен психолог!
Спальня была просторная, с минимумом мебели и массой свежего пустого пространства, в котором легко дышалось и хотелось летать.
– Клим, мне нужен психолог! – требовательно повторила Нора, лежавшая на плече у Титова.
– Зачем? – сонно спросил Титов.
– Я хочу понять, как можно выходить замуж за человека, которого почти не знаешь. Ведь Тарасова я знала с пеленок, а тебя…
Титов резко поднялся и сел в кровати.
– Ты меня в машине на встречке узнала? – стал загибать он пальцы.
– Узнала, – кивнула Нора.
– В лифте узнала?
– Узнала.
– На бильярдном столе узнала?!
– Узнала!
– А в бассейне узнала?!
– Фу, хлорка… Но было неплохо.
– А в гараже на запасном колесе узнала?
– Ой, даже не вспоминай.
– Ну, а сейчас и в кровати узнаешь! Зачем нам психолог? Я сам все умею! – Он бросился на нее, но наткнулся на кулак, упершийся в грудь.
– Клим, мой врач сегодня сказал, что с мужем в постели я смогу теперь только книжки читать…
– Уау! – Клим издал крик раненого слона.
– Что, конец любви? – ехидно поинтересовалась Нора.
– Ну что ты! Только начало. – Титов нырнул под кровать, достал пыльную книжку, открыл ее и с выражением начал читать: – «Темный еловый лес стоял, нахмурившись, по обоим берегам скованной льдом реки…»
